Анализ стихотворения все отлетают сны земные

Сумрак дня несет печаль.

Тусклых улиц очерк сонный,

Город, смутно озаренный,

Смотрит в розовую даль.

Видит с пасмурной земли

Безнадежный глаз столицы:

Поднял мрак свои зеницы,

Реют ангелы вдали.

Близок пламенный рассвет,

Мертвецу заглянет в очи

Утро после долгой ночи…

Но бежит мелькнувший свет,

И испуганные лики

Скрыли ангелы в крылах:

Видят — мертвый и безликий

Вырастает в их лучах.

Смотрел отвека бог лукавый

На эти душные цветы.

Их вековечною отравой

Дыши и упивайся ты.

С их страстной, с их истомной ленью

В младые сумерки твои

И пламенной и льстивой тенью

Войдут мечтания мои.

Неотвратимы и могучи,

И без свиданий, и без встреч,

Они тебя из душной тучи

Живою молньей будут жечь.

Старый год уносит сны

Безмятежного расцвета.

На заре другой весны

Нет желанного ответа.

Новый год пришел в ночи

И раскинул покрывало.

Чьи-то крадутся лучи,

Что-то в сердце зазвучало.

Старый год уходит прочь.

Я невнятною мольбою,

Злая дева, за тобою

Вышлю северную ночь.

Отуманю страстью сны

Безмятежного расцвета,

Первый день твоей весны

Будет пламенное лето…

Ты совершил над нею подвиг трудный,

Но, бедный друг! о, различил ли ты

Ее наряд, и праздничный и чудный,

И странные весенние цветы?..

Я ждал тебя. А тень твоя мелькала

Вдали, в полях, где проходил и я,

Где и она когда-то отдыхала,

Где ты вздыхал о тайнах бытия…

И знал ли ты, что я восторжествую?

Исчезнешь ты, свершив, но не любя?

Что я мечту безумно-молодую

Найду в цветах кровавых без тебя?

Мне ни тебя, ни дел твоих не надо,

Ты мне смешон, ты жалок мне, старик!

Твой подвиг — мой, — и мне твоя награда

Безумный смех и сумасшедший крик!

Черты знакомых лиц,

Знакомые огни

Уходят от меня.

Мне памятны одни

Те, бедные мои,

Задумчивые дни,

Когда ты, притаясь,

Ждала меня в тени,

И путь бежал, виясь,

И были мы одни…

Таков он был тогда —

Мой сумрачный рассвет,

Начало всех блаженств,

Всех небывалых бед.

Когда же мне блеснет

Тот — настоящий свет?

Когда же мне сверкнет

Тот — пламенный рассвет?

Когда ж он пропоет

Тот — радостный ответ?

Мы, два старца, бредем одинокие,

Сырая простерлась мгла.

Перед нами — окна далекие,

Голубая даль светла.

Но откуда в сумрак таинственный

Смотрит, смотрит свет голубой?

Мы дрожим мечтою единственной,

О, невнятное! пред тобой.

О, откуда, откуда мглистые

Заалели тучи, горя,

И нити бегут золотистые,

И сумрак румянит заря?..

Мы, два старца, в сумрак таинственный

Бредем, — а в окнах свет.

И дрожим мечтою единственной,

Искушенные мудростью бед.

Лежат холодные туманы,

Горят багровые костры.

Душа морозная Светланы

В мечтах таинственной игры.

     Скрипнет снег — сердца займутся —

     Снова тихая луна.

     За воротами смеются,

     Дальше — улица темна.

     Дай взгляну на праздник смеха,

     Вниз сойду, покрыв лицо!

     Ленты красные — помеха,

     Милый глянет на крыльцо…

     Но туман не шелохнется,

     Жду полуночной поры.

     Кто-то шепчет и смеется,

     И горят, горят костры…

     Скрипнет снег — в морозной дали

     Тихий крадущийся свет.

     Чьи-то санки пробежали…

     «Ваше имя?» Смех в ответ…

     Вот поднялся вихорь снежный,

     Побелело всё крыльцо…

     И смеющийся и нежный

     Закрывает мне лицо…

Лежат холодные туманы,

Бледнея, крадется луна.

Душа задумчивой Светланы

Мечтой чудесной смущена…

Они идут — туманные

С мерцаньями в глазах.

На них одежды странные,

Вокруг — печаль и страх.

Несут обетования,

Но шаг их мерно-тих.

Ужасные желания

Когда-то были в них.

Они сердца кровавили,

Их слезы запеклись.

Кровавый ток оставили

И улетели в высь.

Теперь идут туманные,

Одежды их белы.

Но чудные, но странные,

Исполненные мглы.

Я помню тихий мрак и холод с высоты.

Там своды мрачные задумчиво чернели.

Там нити прочные сплетались, как мечты,

Здесь — думы грешные, сплетаясь, пламенели.

Там — лестницы взбегали к куполам,

И образа мерцали странным светом.

Недосягаемым тогда казалось нам

Предаться пламенеющим обетам…

Ушли в туман мечтания,

Забылись все слова.

Вся в розовом сиянии

Воскресла синева.

Умчались тучи грозные,

И пролились дожди.

Великое, бесслезное!..

Надейся, верь и жди.

Вот снова пошатнулись дали,

Бегут, синеющие, в высь.

Открыли всё, что закрывали,

И, засмеявшись, вновь слились…

Пускай же долго без просвета

Клубятся тяжко облака.

Ты неизбежна, Дева Света,

Душа — предчувствием легка.

Она займется в час вечерний,

В прохладном таинстве струи,

И скроет свой восторг безмерный

В одежды белые Твои.

Хоронил я тебя, и, тоскуя,

Я растил на могиле цветы,

Но в лазури, звеня и ликуя,

Трепетала, блаженная, ты.

И к родимой земле я клонился,

И уйти за тобою хотел,

Но, когда я рыдал и молился,

Звонкий смех твой ко мне долетел.

Похоронные слезы напрасны —

Ты трепещешь, смеешься, жива!

И растут на могиле прекрасной

Не цветы — огневые слова!

Когда смыкаешь ты ресницы,

Твоя душа себе берет

Прекрасный образ белой птицы

И в нем взрезает глади вод.

Замерла береговая песня;

В стоне чайки — белоснежный зов.

В тишине — еще, еще чудесней

Дуновенья снежных облаков.

Для меня возможны все желания,

И великие и малые мечты.

Мне понятны бездны, содрогания,

Тишина, и день, и ночь, и ты.

Исчезла, отлетела в высь.

Замолкла в сферах отдаленных.

Стезей лазурной поднимись

На крыльях светлых и влюбленных.

Там подними ее покров.

На стон ответствуй равным стоном.

Страну видений и духов

Могучим пронизай законом.

Лови, лови ее ответ.

Ты лучшие проводишь годы.

Там — впереди — ни звуков нет,

Ни снов, ни страсти, ни свободы.

Проснулся дремлющий орел

И к солнцу обратил зеницы.

И там, тоскующий, нашел

Стезю мятежной голубицы.

В дрожащем эфире

Светила купались чудесно.

Я думал о мире

С тобою, прелестной.

С тоскою о боге,

С тоскою в невольной разлуке —

На этой дороге

Мне слышались чудные звуки.

По узким площадям ловил я тень девицы,

Но камни и тоска, казалось, — заодно.

Я ночью ворожил перед окном светлицы, —

Не отворилось мне дрожащее окно.

Я птицей пролетел, бросая страсти крики,

И страстно верил я белеющим словам.

Я был перед тобой двуликий и безликий,

Я тень твою искал по узким площадям.

Сладко найти нам звезду.

Вот она — в небе видна.

Я осторожно приду —

Будем шептать имена.

К нашей родной стороне

Ты устремись — и не лги.

Вечер мой снова в огне,

День мой свершает круги.

Вечер мой в красном огне.

День мой свершает круги.

  О, не вздыхай обо мне,

  Юная, сердцем не лги.

Сонная дремлет земля,

Этих огней далека.

  Выйди в ночные поля,

  Мы углубимся в века.

Вечереющий день, догорая,

Отступает в ночные края.

Посещает меня, возрастая,

Неотступная Тайна моя.

Неужели и страстная дума,

Бесконечно земная волна,

Затерявшись средь здешнего шума,

Не исчерпает жизни до дна?

Неужели в холодные сферы

С неразгаданной тайной земли

Отошли и печали без меры,

И любовные сны отошли?

Умирают мои угнетенья,

Утоляются горести дня,

Только Ты одинокою тенью

Посети на закате меня.

За городом в полях весною воздух дышит

Иду и трепещу в предвестии огня.

Там, знаю, впереди — морскую зыбь колышет

Дыханье сумрака — и мучает меня.

Я помню: далеко шумит, шумит столица.

Там, в сумерках весны, неугомонный зной.

О, скудные сердца! Как безнадежны лица!

Не знавшие весны тоскуют над собой.

А здесь, как память лет невинных и великих,

Из сумрака зари — неведомые лики

Вещают жизни строй и вечности огни…

Забудем дольний шум. Явись ко мне без гнева;

Закатная, Таинственная Дева,

И завтра и вчера огнем соедини.

Входите все. Во внутренних покоях

Завета нет, хоть тайна здесь лежит.

Старинных книг на древних аналоях

Смущает вас оцепеневший вид.

Здесь в них жива святая тайна бога,

И этим древностям истленья нет.

Вы, гордые, что создали так много,

Внушитель ваш и зодчий — здешний свет

Напрасно вы исторгнули безбожно

Крикливые хуленья на творца.

Вы все, рабы свободы невозможной,

Смутитесь здесь пред тайной без конца.

Ты прошла голубыми путями,

За тобою клубится туман.

Вечереющий сумрак над нами

Обратился в желанный обман.

Над твоей голубою дорогой

Протянулась зловещая мгла.

Но с глубокою верою в бога

Мне и темная церковь светла.

Не жди последнего ответа,

Его в сей жизни не найти.

Но ясно чует слух поэта

Далекий гул в своем пути.

Он приклонил с вниманьем ухо,

Он жадно внемлет, чутко ждет,

И донеслось уже до слуха:

Цветет, блаженствует, растет…

Всё ближе — чаянье сильнее,

Но, ax! — волненья не снести…

И вещий падает, немея,

Заслыша близкий гул в пути.

Кругом — семья в чаду молений,

И над кладбищем — мерный звон.

Им не постигнуть сновидений,

Которых не дождался он!

Не пой ты мне и сладостно, и нежно:

Утратил я давно с юдолью связь.

Моря души — просторны и безбрежны,

Погибнет песнь, в безбрежность удалясь.

Одни слова без песен сердцу ясны.

Лишь правдой их над сердцем процветешь.

А песни звук — докучливый и страстный —

Таит в себе невидимую ложь.

Мой юный пыл тобою же осмеян,

Покинут мной — туманы позади.

Объемли сны, какими я овеян,

Пойми сама, что будет впереди.

Не жаль мне дней ни радостных, ни знойных,

Ни лета зрелого, ни молодой весны.

Они прошли — светло и беспокойно,

И вновь придут — они землей даны.

Мне жаль, что день великий скоро минет,

Умрет едва рожденное дитя.

О, жаль мне, друг, — грядущий пыл остынет,

В прошедший мрак и в холод уходя!

Нет, хоть в конце тревожного скитанья

Найду пути, и не вздохну о дне!

Не омрачить заветного свиданья

Тому, кто здесь вздыхает обо мне.

Признак истинного чуда

В час полночной темноты —

Мглистый мрак и камней груда,

В них горишь алмазом ты.

А сама — за мглой речною

Направляешь горный бег

Ты, лазурью золотою

Просиявшая навек!

Нас старость грустная настигнет без труда,

Мы немощны теперь, и нет у нас желанья.

С тех пор, как умерла подруга, — никогда

Не полнится душа тревогой ожиданья.

Та жизнь прошла для нас, чудес и бед полна,

Оставив по себе одни воспоминанья.

Печальная, наш мир покинула она,

И в этой пустоте всё памятна весна,

Где каждый вздох хранит ее существованье.