Бессонница бываешь ты рекой болотом озером и свыше наказаньем

Утро

Не верю ни в бога, ни в чёрта,

Ни в благо, ни в сатану,

А верю я безотчётно

В нелепую эту страну.

Она чем нелепей, тем ближе,

Она – то ли совесть, то ль бред,

Но вижу, я вижу, я вижу

Как будто бы автопортрет.

По несчастью или к счастью, истина проста…

По несчастью или к счастью,

Истина проста:

Никогда не возвращайся

В прежние места.

Даже если пепелище

Выглядит вполне,

Не найти того, что ищем,

Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно

Я бы запретил,

Я прошу тебя, как брата,

Душу не мути.

А не то рвану по следу –

Кто меня вернёт? –

И на валенках уеду

В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,

Там, где – боже мой! –

Будет мама молодая

И отец живой.

Я жизнью своею рискую

Я жизнью своею рискую,

С гранатой на танк выхожу

За мирную жизнь городскую,

За всё, чем я так дорожу.

Я помню страны позывные,

Они раздавались везде –

На пункты идти призывные,

Отечество наше в беде.

Живыми вернуться просили.

Живыми вернутся не все,

Вагоны идут по России,

По травам её, по росе.

И брат расставался с сестрою,

Покинув детей и жену,

Я юностью связан с войною

И я ненавижу войну.

Я понял, я знаю, как важно

Веслом на закате грести,

Сирени душистой и влажной

Невесте своей принести.

Пусть пчёлы летают – не пули,

И дети родятся не зря,

Пусть будет работа в июле

И отпуск в конце января.

За лесом гремит канонада,

А завтра нам снова шагать.

Не надо, не надо, не надо,

Не надо меня забывать.

Я видел и радость и горе,

И я расскажу молодым,

Как дым от пожарища горек

И сладок отечества дым.

Переулок юности

Звон трамвая голосист и гулок,

Парк расцвечен точками огней,

Снова я пришёл на переулок –

Переулок юности моей.

Над асфальтом наклонились вязы,

Тенью скрыв дорожку мостовой.

Помню, как к девчонке сероглазой

Торопился я под выходной.

Как, промокнув под дождём весёлым,

За цветущий прятались каштан,

Девочка из сорок третьей школы

И до слёз смущённый мальчуган.

Мне хотелось слёз необычайных,

Клятву, что ли, дать или обет.

Этот дождь, короткий и случайный,

Стал причиной близости к тебе.

Знаю – случай ничего не значит.

Но сегодня поздно пожалел,

Что могло случиться всё иначе,

Если б дождь подольше прозвенел.

Звон трамвая голосист и гулок,

Парк расцвечен точками огней,

Снова я пришёл на переулок –

Переулок юности моей.

Рио-рита, рио-рита

Городок провинциальный,

Летняя жара,

На площадке танцевальной

Музыка с утра.

Рио-рита, рио-рита,

Вертится фокстрот,

На площадке танцевальной

Сорок первый год.

Ничего, что немцы в Польше,

Но сильна страна,

Через месяц – и не больше –

Кончится война.

Рио-рита, рио-рита,

Вертится фокстрот,

На площадке танцевальной

Сорок первый год.

Под ветром сосны хорошо шумят…

Под ветром сосны хорошо шумят,

Светает рано. Ты не просыпайся,

Ко мне плечом горячим прикасайся,

Твой сон качают сосны и хранят.

Тебя держу, тебя во сне несу

И слышу – дятел дерево колотит,

Сегодня воскресение в лесу,

На даче, на шоссе и на болоте.

Покой ещё не начатого дня,

Неясные предметов очертанья.

Я думаю, как ты вошла в меня,

В мои дела, заботы и сознанье.

Уходят в будни наши торжества,

Но по утрам хочу я просыпаться,

Искать слова и забывать слова,

Надеяться, любить, повиноваться.

Тихо лаяли собаки

Тихо лаяли собаки

В затухающую даль.

Я явился к вам во фраке,

Элегантный, как рояль.

Вы лежали на диване,

Двадцати неполных лет.

Молча я сжимал в кармане

Леденящий пистолет.

Обращённый книзу дулом,

Сквозь карман он мог стрелять.

Я всё думал, думал, думал:

Убивать? Не убивать?

Было холодно и мокро,

Тени жались по углам…

Обливали слёзы стёкла,

Как герои мелодрам.

Я от сырости и лени

Превозмочь себя не мог.

Вы упали на колени

У моих красивых ног.

Дым! Огонь! Сверкнуло пламя!

Ничего теперь не жаль…

Я лежал к двери ногами,

Элегантный, как рояль.

Поэтам следует печаль…

Поэтам следует печаль,

А жизни следует разлука.

Меня погладит по плечам

Строка твоя рукою друга.

И одиночество войдёт

Приемлемым, небезутешным,

Оно как бы полком потешным

Со мной по городу пройдёт.

Не говорить по вечерам

О чём-то непервостепенном –

Товарищами хвастать нам

От суеты уединенным.

Никто из нас не Карамзин–

А был ли он, а было ль это–

Пруды и девушки вблизи

И благосклонные поэты.

Людей теряют только раз

Людей теряют только раз,

И след, теряя, не находят,

А человек гостит у вас,

Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днём,

Он всё равно от вас уходит.

Давай сейчас его вернём,

Пока он площадь переходит.

Немедленно его вернём,

Поговорим и стол накроем,

Весь дом вверх дном перевернём

И праздник для него устроим.

Три посвящения Пушкину

1

Люблю Державинские оды,

Сквозь трудный стих блеснёт строка,

Как дева юная легка,

Полна отваги и свободы.

Как блеск звезды, как дым костра,

Вошла ты в русский стих беспечно,

Шутя, играя и навечно,

О лёгкость, мудрости сестра.

2

Влетел на свет осенний жук,

В стекло ударился, как птица,

Да здравствуют дома, где нас сегодня ждут,

Я счастлив собираться, торопиться.

Там на столе грибы и пироги,

Серебряные рюмки и настойки,

Ударит час, и трезвости враги

Придут сюда для дружеской попойки.

Редеет круг друзей, но – позови,

Давай поговорим как лицеисты

О Шиллере, о славе, о любви,

О женщинах – возвышенно и чисто.

Воспоминаний сомкнуты ряды,

Они стоят, готовые к атаке,

И вот уж Патриаршие пруды

Идут ко мне в осеннем полумраке.

О собеседник подневольный мой,

Я, как и ты, сегодня подневолен,

Ты невпопад кивай мне головой,

И я растроган буду и доволен.

3

Вот человеческий удел –

Проснуться в комнате старинной,

Почувствовать себя Ариной,

Печальной няней не у дел,

Которой был барчук доверен

В селе Михайловском пустом.

И прадеда опальный дом

Шагами быстрыми обмерен,

Когда он ходит ввечеру,

Не прадед, Аннибал-правитель,

А первый русский сочинитель

И – не касается к перу.

Не принимай во мне участья

Не принимай во мне участья

И не обманывай жильём,

Поскольку улица, отчасти,

Одна – спасение моё.

Я разучил её теченье,

Одолевая, обомлел,

Возможно, лучшего леченья

И не бывает на земле.

Пустые улицы раскручивал

Один или рука в руке,

Но ничего не помню лучшего

Ночного выхода к реке.

Когда в заброшенном проезде

Открылись вместо тупика

Большие зимние созвездья

И незамерзшая река.

Всё было празднично и тихо

И в небесах и на воде.

Я днём искал подобный выход,

И не нашёл его нигде.

Ах улицы, единственный приют

Ах улицы, единственный приют,

Не для бездомных –

Для живущих в городе.

Мне улицы покоя не дают,

Они мои товарищи и вороги.

Мне кажется – не я по ним иду,

А подчиняюсь, двигаю ногами,

А улицы ведут меня, ведут,

По заданной единожды программе.

Программе переулков дорогих,

Намерений весёлых и благих.

Садовое кольцо

Я вижу вас, я помню вас

И эту улицу ночную,

Когда повсюду свет погас,

А я по городу кочую.

Прощай, Садовое кольцо,

Я опускаюсь, опускаюсь

И на высокое крыльцо

Чужого дома поднимаюсь.

Чужие люди отворят

Чужие двери с недоверьем,

А мы отрежем и отмерим

И каждый вздох, и чуждый взгляд.

Прощай, Садовое кольцо,

Товарища родные плечи,

Я вижу строгое лицо,

Я слышу правильные речи.

А мы ни в чём не виноваты,

Мы постучались ночью к вам,

Как все бездомные солдаты,

Что просят крова по дворам.

Эта улица тем хороша

Эта улица тем хороша

Удивительной этой зимою –

Независимо и не спеша

Возвращается улица к морю.

Поверну за углом – а потом

Эту синюю воду увижу.

А потом? А потом – суп с котом,

Я не знаю, что будет потом,

Но я знаю, я понял, я – выжил.

Бессонница

Бессонница, бываешь ты рекой,

Болотом, озером и свыше наказаньем,

А иногда бываешь никакой,

Никем, ничем – без роду и названья.

Насмешливо за шиворот берёшь,

Осудишь, в полночь одного посадишь,

Насмешливо весь мир перевернёшь

И шпоры всадишь.

Бессонница… Ты девочка какая?

А может быть, ты рыба? Скажем, язь?

А может быть, ты девочка нагая,

Которая приходит не спросясь?

Она меня не слушала,

А только кашу кушала

И думала: прибрать бы, а может, постирать,

А может, вроде свадьбы чего-нибудь сыграть?

Чего-то, вроде, около,-

Кружилось в голове,

Оно болотом скокало,

То справа, то левей.

Я говорю: не уходи,

Ночь занимается.

Ночь впереди и позади,

Лежать и маяться.

А ей-то, господи, куда?

Мороз, пороша.

Беда с бессонницей, беда,-

Со мною тоже.

* * *

В темноте кто-то ломом колотит

И лопатой стучится об лёд,

И зима проступает во плоти,

И трамвай мимо рынка идёт.

Безусловно всё то, что условно.

Это утро твоё, немота,

Слава Богу, что жизнь многословна,

Так живи, не жалей живота.

Я тебя в этой жизни жалею,

Умоляю тебя, не грусти.

В тополя бы, в июнь бы, в аллею,

По которой брести да брести.

Мне б до лета рукой дотянуться,

А другою рукой – до тебя,

А потом в эту зиму вернуться,

Одному, ни о ком не скорбя.

Вот миную Даниловский рынок,

Захочу – возле рынка сойду,

Мимо крынок, корзин и картинок,

У девчонки в капустном ряду

Я спрошу помидор на закуску,

Пошагаю по снегу к пивной.

Это грустно, по-моему, вкусно,

Не мечтаю о жизни иной.

Можайск

В жёлтых липах спрятан вечер,

Сумерки спокойно сини,

Город тих и обесцвечен,

Город стынет.

Тротуары, тротуары

Шелестят сухой листвою,

Город старый, очень старый

Под Москвою.

Деревянный, краснокрыший,

С бесконечностью заборов,

Колокольным звоном слышен

Всех соборов.

Полутени потемнели,

Тени смазались краями,

Переулки загорели

Фонарями.

Здесь остриженный, безусый,

В тарантасе плакал глухо

Очень милый, очень грустный

Пьер Безухов.

* * *

Я выхожу, большой, неуклюжий,

Под солнце, которое в самом зените,

И наступаю в синие лужи,

Я говорю им: вы извините!

Вы извините, синие лужи,–

Я ошалелый и неуклюжий.

* * *

С паровозами и туманами

В набегающие поля

На свидания с дальними странами

Уезжаем и ты и я.

Уезжаем от мокрых улиц,

Безразличия чьих-то глаз,

Парусами странствий надулись

Носовые платки у нас.

Мы вернёмся, когда наскучит

Жизнь с медведями, без людей,

В город мокрый и самый лучший,

В город осени и дождей.

Там, за рекою, лошади бредут.

Там, за рекою, лошади бредут.

Они на том, а я на этом берегу.

Как медленно они переступают,

И гаснет медленно осенний день.

И книгу старую я медленно листаю.

Там лошади бредут, переступая,

И гаснет день. И гаснет день…

Отпоют нас деревья, кусты…

Отпоют нас деревья, кусты,

Люди, те, что во сне не заметим,

Отпоют окружные мосты,

Или Киевский, или ветер.

Да и степь отпоёт, отпоёт,

И товарищи, кто поумнее,

А ещё на реке пароход,

Если голос, конечно, имеет.

Басом, тенором – всё мне одно,

Хорошо пароходом отпетым

Опускаться на светлое дно

В мешковину по форме одетым.

Я затем мешковину одел,

Чтобы после, на расстоянье,

Тихо всплыть по вечерней воде

И услышать своё отпеванье.

Я к вам травою прорасту

Я к вам травою прорасту,

Попробую к вам дотянуться,

Как почка тянется к листу,

Вся в ожидании проснуться.

Однажды утром зацвести,

Пока её никто не видит,

А уж на ней роса блестит

И сохнет, если солнце выйдет.

Оно восходит каждый раз

И согревает нашу землю,

И достигает ваших глаз,

А я ему уже не внемлю.

Не приоткроет мне оно

Опущенные тяжко веки,

И обо мне грустить смешно,

Как о реальном человеке.

А я – осенняя трава,

Летящие по ветру листья,

Но мысль об этом не нова,

Принадлежит к разряду истин.

Желанье вечное гнетёт,

Травой хотя бы сохраниться –

Она весною прорастёт

И к жизни присоединится.