Бессонница сестра любви читать

И Морозко не мог понять, что не только убитые им мать с дочерью Рукавишниковы были беззащитны, но и он сам беззащитен перед миром, как ребёнок, и что за эту отчаянную и незаконную попытку изменить существующий порядок вещей в конце концов заплатит своей собственной жизнью. Он был осужден заранее, и судьба его была давно предрешена, каковы бы ни были обстоятельства его существования. Конечно, так же как и в этом случае с газетным объявлением, всё покажется случайным: возможно, другое объявление или заказ бригады, другой уголовный эпизод. Но внутренний смысл этих случайностей останется неизменным, и будет таким же, если вместо них будут другие. Это не изменит ничего, или почти ничего.

И позже, наверное, люди, которые отправят его на тот свет, не испытают к нему ненависти, и не будут воодушевлены жаждой мщения. Просто в том, что он перестанет существовать, будет легко доказуемая справедливость, – того же порядка, что и своеобразная логика его жизни. Конечно, она чрезвычайно далека от классического торжества положительного начала над отрицательным. Но никто никогда не терял времени на объяснение Никите Морозко разницы между добром и злом и глубочайшей условности этих понятий. И тем более не станет объяснять его неправоту, отправляя в небытие.

«Зачем судить, отстреливать, как бешеных собак!» – сказал Малинин после процесса. Галеев в ответ цыкнул, но в душе поддержал мнение оперативника.

Глава 84

Две недели Таня ходила необычайно задумчивая, невесёлая. Она осунулась, стала жаловаться на круги под глазами. На вопросы матери отвечала сумбурно – бессонница, головные боли, беспокойство по поводу внешности и что-то про мальчиков. Арина разыскала психолога в городском «Центре планирования семьи», задала ей вопросы, та что-то посоветовала. Но, придя домой, и дав дочери квалифицированные советы, Арина обнаружила, что называется, трудности перевода. И, после двух таких же неудачных консультаций, она, подавив Танино сопротивление, привела её к врачу.

Подойдя к кабинету, Таня прочитала надпись: «Эксперт. Ирина Соковня». В голове возникли самые разные ассоциации, эх, как бы она сейчас пошутила! Однако промолчала, понимая всю торжественность минуты. Толкнув дверь, Арина зашла первой, Таня вслед за ней. Выглянув из-за спины матери, она увидела сидящую за столом женщину в белом халате, в возрасте около 50 лет, которая, оторвавшись от бумаг, подняла голову и повернула к посетителям своё лицо, напоминающее физиономию старого лесного сторожа.

Таня прыснула, подумав о том, что иначе и не могла выглядеть «эксперт Соковня»; почувствовав же строгий материнский взгляд, сделала, как говорили в школе, «морду кирпичом».

Арина представила врачу Таню, а ей – врача. Мать и дочь заняли места, начался приём.

– Итак, детка, расскажи мне о своих проблемах.

– Вот, я хотела спросить средство для похудения, – сказала Таня, с трудом сдерживая смех.

– Я же говорила маме – велотренажёр.

– Но вы советуете похудеть с помощью велотренажёра для того, чтобы не уменьшилась грудь. Но при похудении грудь в любом случае уменьшится. Есть какой-то тренажёр для грудных мышц?

– Так… надо кое-что прояснить. Насколько я поняла, у тебя худые икры.

Таня вытянула ноги, посмотрела на них, и что-то невнятно ответила. Врач продолжила:

– Чтобы укрепить икроножные мышцы, велотренажёр годится. Если ты боишься, что похудеет грудь – я тебя успокою. Ты же не страдаешь ожирением, и твоя грудь – это прежде всего молочная железа. От упражнений на велотренажёре молочные железы не уменьшаются. Это понятно?

Таня промолчала, и тогда Арина переспросила её. Та безучастно кивнула.

– Так, у вас были ещё вопросы – про ногти.

– Да, – оживилась Таня, – мои ногти на ногтях почему-то всё время ломаются, они тонкие, поэтому я их не могу отращивать и хожу с короткими. Может, вы посоветуете мне какие-то витамины или ещё что-нибудь.

И она скорбно посмотрела на свои розовые, абсолютно здоровые ногти.

Эксперт с готовностью ответила:

– Делайте ванночки из бульона из отварного картофеля.

– Бульон или отвар?!

– Бульон от картофеля.

– Вы советуете укреплять ногти картофельной… водой, ну, в общем, – вмешалась Арина. – Вы хотите сказать, что ногти укрепляет именно крахмал. Может кальций? А крахмал избавляет от грибковых инфекций?

– Так… относительно бульонного картофеля, – пояснила эксперт. – У 15-летних девочек, как правило, в отличие от женщин в состоянии климакса, старушек в менопаузе и маленьких детей, с кальцием всё в порядке. Чаще всего ногти у них слоятся именно по причине микоза. Не все микозы заразные. Картофельный отвар либо поможет, либо нет. Вреда не будет. И если нет, то тогда девочка сходит к врачу.

На минуту воцарилась тишина. Затем эксперт спросила:

– Вы что-то говорили о синяках под глазами?

Арина подтвердила – да, это их очень беспокоит. Таня отвела взгляд в сторону, чтобы не обнаружить перед доктором отсутствие подглазных синяков.

Эксперт принялась объяснять.

– Относительно тонкой кожи, через которую просвечивают сосуды, и прежде всего вокруг глаз и на груди. Я не бог и не могу изменить генную структуру моего юного пациента. А вот лишний раз сделать анализ крови и проверить гемоглобин в 15 лет очень полезно. Частый признак железодефицитной анемии, это вам скажет любой терапевт, это тёмные круги вокруг глаз. Чесоточный зудень, sarcoptus scabei, сейчас очень активизировался, мутировал, дерматологи обнаруживают его не только в стандартных местах локализации, между пальцами рук и ног и на животе, но и на подошвенной части стопы, за ушами, и во многих других местах. Уши, как известно, на голове. Поэтому полезно было бы провериться на педикулёз, и на наличие другого паразита. Не обнаружат и хорошо.

Перспектива обхода всех этих жутких врачей не порадовала Таню, и она вернулась к теме похудания:

– Вы не могли бы помочь в выборе диеты? Я считаю себя слишком толстой, не нравятся мне мои щёки. Хотелось бы найти диету, чтобы держать себя в форме.

Эксперт внимательно посмотрела на неё:

– Если передо мной то, что я вижу, то ответ будет таким: ты находишься на грани истощения, граничащей с невозможностью иметь детей. Если тебя перспектива бесплодия устраивает, могу посоветовать бухенвальдскую диету.

Арина, ужаснувшись, заявила, что с этого дня Таня переходит на усиленное питание, и напомнила ей о бессоннице. Таня объяснила:

– Мне нравятся два парня, и я не могу решить, кого выбрать. Посоветуйте.

Эксперт Соковня бросила на неё свой характерный взгляд, придававший ей сходство с угрюмым стариком:

– Я советую тебе побольше читать, тогда тебе будет легче формулировать вопросы. Задумайся над тем, что ты сказала, ты сама можешь себе ответить.

Таня удивленно посмотрела на эксперта, широко раскрыв глаза, под которыми никогда не бывало тёмных кругов и синяков. Тогда эксперт вынула из тумбочки две книги – «Бессонница – сестра любви» и «Бессонница в ожидании любви» – и положила их на стол.

– У меня есть ещё 68 моих книг, но тебе хватит пока этих двух.

Таня сочла нужным не расстраивать её известием о том, что у неё нет и никогда не было бессонницы.

В течение последующих десяти минут они обсуждали программу действий – чтение, посещение специалистов, питание, физическая нагрузка. Когда вышли на улицу, Арина строго спросила:

– Колись, что там с двумя мальчиками?

Отвернувшись, Таня хитро улыбнулась. Сейчас она что-нибудь придумает про мальчиков, а потом, конечно же, после всех этих разговоров об анемии, бесплодии, бессоннице, истощении, паразитах, слоящихся ногтях и чесоточных зуднях; после всех этих ужасов, пожаловавшись на здоровье, можно будет признаться в том, что, скорее всего, она завалит в этом году физику с химией.

Источник

Кто для сердца всех страшнее?
Кто на свете всех милее?
Знаю: милая моя!«Кто же милая твоя?»—
Я стыжусь; мне, право, больно
Странность чувств моих открыть
И предметом шуток быть.
Сердце в выборе не вольно!..
Что сказать? Она… она…
Ах! нимало не важна
И талантов за собою
Не имеет никаких;
Не блистает остротою,
И движеньем глаз своих
Не умеет изъясняться;
Не умеет восхищаться
Аполлоновым огнем;
Философов не читает
И в невежестве своем
Всю ученость презирает.Знайте также, что она
Не Венера красотою —
Так худа, бледна собою,
Так эфирна и томна,
Что без жалости не можноБросить взора на нее.
Странно!.. я люблю ее!..«Что ж такое думать должно?
Уверяют старики
(В этом деле знатоки),
Что любовь любовь рождает,—
Сердце нравится любя:
Может быть, она пленяет
Жаром чувств своих тебя;
Может быть, она на свете
Не имеет ничего
Для души своей в предмете,
Кроме сердца твоего?
Ах! любовь и страсть такая
Есть небесная, святая!
Ум блестящий, красота
Перед нею суета».Нет!.. К чему теперь скрываться?
Лучше искренно признаться
Вам, любезные друзья,
Что жестокая моя
Нежной, страстной не бывала
И с любовью на меня
Глаз своих не устремляла.
Нет в ее душе огня!
Тщетно пламенем пылаю —
В милом сердце лед, не кровь!
Так, как Эхо *, иссыхаю —
Нет ответа на любовь!Очарован я тобою,
Бог, играющий судьбою,
Бог коварный — Купидон!
Ядовитою стрелою
Ты лишил меня покою.
Как ужасен твой закон,
Мудрых мудрости лишая
И ученых кабинет
В жалкий Бедлам ** превращая,
Где безумие живет!
Счастлив, кто не знает страсти!
Счастлив хладный человек,
Не любивший весь свой век!..
Я завидую сей части
И с Титанией люблю
Всем насмешникам в забаву!..***
По небесному уставу
Днем зеваю, ночь не сплю.
____________________________________
* Эхо — То есть Нимфа, которая от любви к Нарциссу превратилась — в ничто и которой вздохи слышим мы иногда в лесах и пустынях и называем — эхом.
** Бедлам — Дом сумасшедших в Лондоне.
*** И с Титанией люблю… — Любопытные могут прочитать третие действие, вторую сцену Шекспировой пиэсы «Midsummer-night’s dream» [Сон в летнюю ночь].

Николай Карамзин

Николай Михайлович Карамзин — великий русский писатель, крупнейший литератор эпохи сентиментализма. Писал художественную прозу, лирику, пьесы, статьи. Реформатор русского литературного языка. Создатель «Истории государства Российского» — одного из первых фундаментальных трудов по истории России.

Источник

Изабелль Брум

Карта нашей любви

Пролог

Маленькая девочка положила подбородок на колени и зарылась босыми ножками во влажный песок. Набежавшая волна остановилась прямо около ведерка с лопаткой, которые мама с папой купили ей этим утром. Игрушки отлично сочетались с купальником малышки — красным в белый горошек. У сестры тоже было ведерко с лопаткой, но голубого цвета. «Это глупо, — считала Дженни, — потому что все знают, что голубой — мальчишечий цвет, а все мальчишки — вонючки. Красный же — это цвет, который носят королевы, цвет, который невозможно не заметить». Дженни задумалась о почтовых ящиках родного дома в Кенте, и о телефонных будках на углу их улицы. Красный — самый любимый цвет девочки.

Она вытянула ноги и захихикала, когда пенистая кромка волны пощекотала ее пятки. Вдалеке видела сестру, собиравшую ракушки в ведерко. «Бессмысленное занятие, — подумала она, — мама все равно никогда не разрешит взять этот мусор с собой в Англию».

Мысли о доме заставили Дженни немного опечалиться. Ей не хотелось возвращаться туда, где каждый день шел дождь, коровы убегали с заднего двора и оставляли большие лепешки посреди улицы. Она хотела остаться здесь, на этом острове, где солнце сверкало на поверхности воды, как звездная пыль, и было так жарко, что можно завтракать мороженым. Глядя в морскую даль, Дженни заметила, что один из островов, выступающих над водой, похож на черепаху. Черепаший остров!

— Сэнди! — закричала она, вскочив от возбуждения. — Посмотри туда! — К тому времени, как она подбежала к сестре, Сандра уже увидела остров и придумала целый план, как уговорить маму с папой доплыть туда на лодке.

— Наверное, это самое лучшее место на всем белом свете, — сказала она Дженни, и сестра не раздумывая изобразила строгое выражение лица.

— Не говори ерунды, — проворчала она.

Легкий ветерок подхватил пряди, выбившиеся из косички Сэнди, и задул их прямо на лицо девочки — Дженни рассмеялась, ведь сестра выглядела как дикарка.

— Это однозначно самое лучшее место в мире, — заключила Дженни, постаравшись вложить в голос побольше твердости, как делала мама, когда сердилась. — Когда я вырасту, я вернусь сюда и останусь жить.

— Я тоже, — ответила Сэнди и взяла сестру за руку. — Мы будем жить здесь вместе.

Глава 1

Письмо пришло в среду.

Стоял май. Лондон старался стряхнуть с себя назойливые остатки мокрого апреля. Серые облака походили на клочки овечьей шерсти, и туристам приходилось покупать дорогие целлофановые накидки в сувенирных магазинчиках, заполонивших набережную Темзы. Все говорило о том, что впереди еще один ничем не примечательный день, один из тех, которые пролетают незаметно, как пустая страница исписанного ежедневника.

Но письмо сделало этот день совсем не обычным.

Холли подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Она знала, что уже поздно, потому что шум транспорта за окном стих, лишь изредка проезжал автобус или грузовик, заставляя вешалки в шкафу позвякивать. Кто-то однажды назвал это время «колдовским часом» — с трех до пяти утра, когда мегаполисы, города и деревни поглощала абсолютная безоговорочная темнота, проникая во все щели и тайные двери.

Но это Лондон, и темнота здесь никогда не бывает абсолютной. Со своей подушки Холли видела, как неясный свет уличных фонарей пробивается сквозь приоткрытые шторы и лучом протягивается к ней по одеялу. Руперт подвинулся ближе, перекрыв собой окончание желтого луча. Он повернулся к ней, и та увидела очертание его пухлых губ и темный узор прилипших ко лбу волос.

Он заявился далеко за полночь, бесконечно трезвонил в домофон и распевал глупые песни. Снова пил с коллегами в баре, но Холли было все равно. Она даже обрадовалась, что Руперт отвлек ее, когда поднялся по ступенькам и запечатлел влажный поцелуй где-то рядом с ее губами. Вернувшись домой Холли уже знала, что эта ночь вряд ли обрадует ее сном.

Многие годы девушка страдала от бессонницы, еще с ранней юности. Холли научилась думать о бессоннице, как о живом существе, похожем на тролля, который усаживался на ее груди, свешивал ноги и запускал ледяные пальцы ей под кожу, сжимая сердце. Тревога была причиной бессонницы, а бессонница подкармливала тревогу, и все это становилось бесконечным порочным кругом. Избавиться от существа было довольно сложно, а сегодня оно действовало особенно сильно и настойчиво. Холли чувствовала, как ее тело деревенеет от отчаяния, одеяло вдруг стало очень тяжелым, и она буквально задыхалась под ним.

Руперт начал пускать слюни, пузырь в уголке его открытого рта ритмично надувался и сдувался. Холли почувствовала предательский металлический запах перегара и отвернулась от Руперта, глядя на стоящую на полу сумку с письмом.

Тяжесть от письма, а точнее, от того, что в нем написано, казалась настолько огромной, что Холли не удивилась бы, если бы половица под ковриком треснула и образовала дыру в центре Хакни, в которую они с Рупертом улетят до самой канализации. Уголок конверта выглядывал из сумки, в темной спальне он казался бледно-серым, и Холли вспомнила, каким безобидным он выглядел, когда увидела его среди счетов за газ и рекламных листовок дешевой пиццы. Конверт с прозрачным окошком; такие обычно используют в банках и больницах, имя и адрес печатаются внутри, на самом письме. Холли даже не заметила иностранных марок, пока не распечатала конверт.

Прочитав оба письма и рассмотрев фото, девушка села и какое-то время сидела без движения, разглядывая дырку, которая только-только появилась на покрывале старой софы. Несколько лет назад она сама связала это покрывало, но уже давным-давно в ее руках не бывало ни спиц, ни других швейных принадлежностей. Однако в этот момент она решила срочно их найти. Бросив на кофейный столик письмо, она начала рыться в коробках под кроватью, пока не нашла все необходимое для ремонта покрывала.

— Просто сосредоточься на этом, — приказала она себе. — Подумаешь о письме потом.

На какое-то время это сработало. Холли в совершенстве владела мастерством отвлекать себя от ненужных мыслей. Она умудрилась заполнить весь свой вечер бесполезными делами, и как раз перед приходом Руперта идеи у нее закончились. Радуясь возможности на несколько часов оттянуть необходимость что-то решать, Холли встретила гостя гораздо более радостно, чем обычно, и удивленный Руперт с удовольствием согласился остаться. К сожалению, пьяный и уставший бойфренд продержался недолго, и теперь Холли лежала в кровати, не в состоянии заснуть и буквально умирая от тревоги.

Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-то другом — чем угодно, — но письмо сразу же вставало перед глазами.

…

Дорогая Холли!
Ты, наверное, не помнишь меня, а я думаю о тебе каждый день. Я была рядом, когда ты родилась…

— Нет! — произнесла она вслух, и звук собственного голоса заставил ее подпрыгнуть в тихой комнате. Руперт пробурчал что-то нечленораздельное, пузырь слюны лопнул, пока он ворочался на подушке. Холли задержала дыхание, надеясь, что он не проснется. Он захочет узнать, почему ее лицо влажное от слез, а ответов у нее пока не было.

Она дождалась, пока дыхание Руперта снова стало ровным, затем высунула руку из-под одеяла и взяла телефон с тумбочки. На часах было 4.45 утра. Она подождет до 5.30 и пойдет на пробежку. Да, пробежка прогонит Тролля бессонницы, и она сможет сосредоточиться на чем угодно. Немного успокоенная отличным планом, Холли расслабилась и закрыла глаза, и сон чудесным образом унес ее далеко-далеко.

Сон всегда начинался одинаково — со страха.

Она знала, что нужно открыть дверь и перешагнуть порог, но также понимала: если она это сделает, вся ее привычная жизнь закончится. Она никак не могла забыть то, что увидит за дверью, и не могла сделать так, чтобы сон не возвращался. Но как только она бралась за ручку двери, ужас нарастал, как куча окурков в пепельнице, а картинка съеживалась и покрывалась рябью. Внезапно перед нею оказывалось море, а на горизонте виднелся далекий силуэт…

Через несколько часов Холли стояла у окна в своей маленькой гостиной, наблюдая, как пугающая темная туча ползла в сторону центра города. Майское солнце все еще боролось, но уже проигрывало битву с весенней сыростью, все вокруг приобрело серый оттенок. Холодными пальцами она открыла конверт, который мяла в руках. Откуда-то из глубины квартиры слышался голос Руперта, который громко распевал свою версию песни Спрингстина в душе. Обычно это вызывало у нее улыбку, но не в это утро.

…

Если ты читаешь это письмо, значит, к сожалению, я уже умерла…

Холли покачала головой. Она прочитала письмо всего один раз, но слова уже крепко укоренились в ее подсознании. Она закрыла глаза, но они продолжали стоять перед глазами, словно ребенок взял в руки бенгальский огонек и написал им буквы на темном ноябрьском небе.

В дýше выключилась вода, и Холли услышала, как Руперт высморкался. Словно по команде небеса открыли свой кран и в окно застучали капли. Она прижала нос к стеклу, наблюдая за дождем в тишине, пока от ее дыхания не образовалось овальное пятно конденсата.

Источник