Дарю тебе железное кольцо бессонницу восторг и безнадежность

«Дарю тебе железное кольцо:

Бессонницу — восторг — и безнадежность.

Чтоб не глядел ты девушкам в лицо,

Чтоб позабыл ты даже слово — нежность.

Чтоб голову свою в шальных кудрях

Как пенный кубок возносил в пространство,

Чтоб обратило в угль — и в пепл — и в прах

Тебя — сие железное убранство.

Когда ж к твоим пророческим кудрям

Сама Любовь приникнет красным углем,

Тогда молчи и прижимай к губам

Железное кольцо на пальце смуглом.

Вот талисман тебе от красных губ,

Вот первое звено в твоей кольчуге, —

Чтоб в буре дней стоял один — как дуб,

Один — как Бог в своем железном круге!

»

«П. АНТОКОЛЬСКОМУ» Марина ЦВЕТАЕВА

***

Павел АНТОКОЛЬСКИЙ:

«Поздняя осень 1918 года, не то октябрь, не то ноябрь. Мне сказали, что на кухне меня спрашивают. Я вышел и вижу в полумраке силуэт женщины с маленькой девочкой. Она сказала, что должна передать мне привет от одного общего знакомого, предложила спуститься вниз и проводить её.

Мы вышли. Шёл мелкий, мокрый снег. Я услышал, что она только что вернулась с Дона, провожала мужа, который бежал к белым… Моя спутница не назвала себя. Мы шли по Пречистенскому бульвару.

Она сказала, что Сергей в вагоне читал мои стихи и они ей понравились. Было темно. Я не видел её лица. Она говорила чуть отрывисто, высоким голосом.

В подборе слов, в манере произносить их чувствовалась особая выучка. Она выбирала слова точнее, чем это требуется в житейском разговоре. Каждая фраза была по-своему отточена, не скажу кругла или изящна, нет, просто отточена.

И вдруг меня осенила догадка! Как же! — Скажите, вы не Марина Цветаева? – обратился я к собеседнице. — Да, это я. Мы условились встретиться ещё. Она позвала меня к себе. Марина ввела меня в свою комнату. Это была крохотная мансарда с низким потолком. Здесь и днём было темно, так как единственное окно всегда было плотно занавешено.

Марина была ночной птицей и день превратила в ночь. Мебель была старая, дедовских времён, дворянская. Какой-то секретер, какие-то ампирные канделябры, чучело орла на стене, маленькие французские книжки начала прошлого века, широкая тахта, покрытая ковром, — да мало ли в Москве странных человеческих берлог, ещё и поныне дышащих прошлым, мрачно говорящих о чьём-то чудаческом одиночестве!

Я перевидал их многое множество на своём веку, но комнаты Марины не забуду никогда. Она была воплощением неблагополучия, неустройства, полного презрения к хозяйству, к быту. Всё вверх дном, в беспорядке, в забросе, как будто это старая корабельная каюта, пережившая двенадцатибалльный шторм. Хозяйка сварила кофе на маленькой спиртовке, поставила корзинку с чёрными сухарями. Впоследствии оказалось, что это вообще её единственная пища.

Я пробыл у неё всю ночь, и много раз приходил потом. Очень пылкая дружба соединила нас. Имя этой дружбы: поэтическое братство. Любви между нами не было.

Стихи Марины в то время представляли собой поэтический дневник, который она вела непрерывно, изо дня в день. Всё, что она думала и чувствовала, противоречивое, смутное, бесформенное, глубоко личное или общезначимое, — всё это немедленно, по горячим следам превращалось в короткие стихи.

Она жила только для того, чтобы писать стихи. Это была стенограмма минутных прихотей, но за прихотями всегда стояла душа, живая, изменчивая, ещё очень молодая — может быть, молодая навсегда.

Марина была рослая, некрасивая женщина с открытым, скуластым русским лицом, стриженая по-курсистски, с ровной чёлкой на лбу. Она шагала по улице широкими мужскими шагами. Через плечо у неё висел охотничий патронташ, набитый папиросами. Все её дружбы — это короткие, но очень пылкие и восторженные привязанности.

Они возникали внезапно и исчезали без следа. Впрочем, след всегда оставался в стихах. Марина зачёркивала не стихи, а предмет своего увлечения.

Вообще, многое она впервые открыла мне в поэзии. Через неё, сквозь неё я начал понимать Лермонтова, Гёйне. Я по-новому, как-то легче и свободнее отнёсся к своим собственным пьесам и стихам. Дружа с нею, я понял, что воистину не боги горшки обжигают, что искусство можно делать голыми руками.

Я увидел кухню очень одарённого и оригинального поэта и понял, что эта кухня, пожалуй, не лучше моей. Крылатое и лёгкое шло от Марины. Пушкинской «внутренней свободой» полно было её существо. Она всегда была в устремлении, в душевном порыве, — бессонная, смелая, по-настоящему она любила даже не себя, а свою речь, своё слово.

Но и чужое слово она любила вполне бескорыстно и готова была трубить в честь чужой славы день и ночь. Множество людей прошло и ежечасно проходило перед её глазами. На основе мимолётного, случайного впечатления она строила фантастический образ того или другого из встреченных ею людей, и фантастики своей придерживалась. Выходило, что X — это чёрт, Y — будущий Гоголь, Z —Казанова.

Романтические реминисценции раздавались, как дарственные грамоты. Она возводила случайных проходимцев в бог знает какой сан, делала это наивно, в силу свойственной ей ребяческой игры в мир, в любовь, в таинственно важные отношения между всеми нами. Внезапно Марина исчезла. Я узнал, что её нет в России. Она стала эмигранткой. Прошли многие годы….

Перед самой войной Марина вернулась в Москву с сыном, шестнадцатилетним высоким юношей, очень на неё похожим. Она пришла ко мне — седая, полная дама. Немногословная, настороженная, может быть чуть-чуть враждебная. Разговор был деловой, профессиональный, скучный. Марина не хотела даже остаться, чтобы выпить чаю.

Потом я видел её и слышал чтение новой её поэмы у одного друга. А через год узнал о страшной её гибели в глухой деревушке на Каме. Шла война. Многие известия о гибели друзей и близких скрещивались друг с другом, как прожектора в ночном небе. Они безжалостно вытягивали свои длинные ручищи, а небо было чёрное, беззвёздное, полное новых угроз.

И гибель Марины затерялась в этом грозовом мраке так же, как года через два затерялась в нём гибель на фронте её любимого, единственного, никем не оплаканного сына. Совсем недавно в Коктебеле вдова Волошина рассказывала мне о безоблачном отрочестве Марины у блаженной черноморской бухты, под окнами Волошинского дома.

Он был ещё тоже не стар, этот чудак и отшельник парижской выучки, волосатый и бородатый мэтр, воротила московских вкусов. Легконогие девочки Цветаевы, Марина и Ася, обожали его. Он целовал их и гладил их русые кудри. А для них впереди был простор, путешествия, любовь, победная юность, крылатая походка. И снова простор. Ничего кроме простора.

И я понял, что жизнь Марины — несмотря на её ужасный конец — никогда не была и не могла быть несчастной. Она прожила свою жизнь вольно, как сама хотела, в безостановочном движении, радуясь тому, что всегда вокруг люди, которых она так умела идеализировать, создавая их портреты по своему образу и подобию.

Многое тяжёлое обрушилось на неё в последние годы её жизни, утрата мужа и дочери, полное одиночество в эмиграции, нерадостный возврат в Москву. Но всё это ничего не значило, всё переломил бы, переработал её вольный характер, её творческий дар.

И если в тот чёрный час она покончила с собой, значит действительно рядом с нею не нашлось ни одного человеческого лица, не было русской речи…»

<1953> (П.Г.Антокольский «О М.И.Цветаевой».

Автобиографическая повесть П.Антокольского «Мои записки». 1953. Фрагмент).

***

1 июля — 120 лет со дня рождения русского советского поэта,

переводчика драматурга Павла Григорьевича Антокольского (1 июля 1896 — 9 октября 1978).

***

На фото — Марина Цветаева (в 1924 году) и Павел Антокольский в молодости.

Марина

Стихи знаменитых поэтов о любви›

Антокольский Павел

Седая даль, морская гладь и ветер Поющий, о несбыточном моля.

В такое утро я внезапно встретил Тебя, подруга ранняя моя.

Тебя, Марина, вестница моряны! Ты шла по тучам и по гребням скал.

И только дым, зеленый и багряный. Твои седые волосы ласкал.

И только вырез полосы прибрежной В хрустящей гальке лоснился чуть-чуть.

Так повторялся он, твой зарубежный, Твой эмигрантский обреченный путь.

Иль, может быть, в арбатских переулках… Но подожди, дай разглядеть мне след

Твоих шагов, стремительных и гулких, Сама помолодей на сорок лет.

Иль, может быть, в Париже или в Праге… Но подожди, остановись, не плачь!

Зачем он сброшен и лежит во прахе, Твой страннический, твой потертый плащ?

Зачем в глазах остекленела дико Посмертная одна голубизна?

Не оборачивайся, Эвридика, Назад, в провал беспамятного сна.

Не оборачивайся! Слышишь? Снова Шумят крылами чайки над тобой.

В бездонной зыби зеркала дневного Сверкают скалы, пенится прибой…

Вот он, твой Крым! Вот молодость, вот детство, Распахнутое настежь поутру.

Вот будущее. Стоит лишь вглядеться, Отыщешь дочь, и мужа, и сестру.

Тот бедный мальчик, что пошел на гибель. В соленых брызгах с головы до ног,–

О, если даже без вести он выбыл, С тобою рядом он не одинок.

И звезды упадут тебе на плечи… Зачем же гаснут смутные черты

И так далёко – далеко – далече Едва заметно усмехнулась ты?

Зачем твой взгляд рассеянный ответил Беспамятством,

едва только возник? То утро, та морская даль,

тот ветер С тобой, Марина. Ты прошла сквозь них!

с Андреем Кончаловским

Àíàëèç ñòèõîòâîðåíèÿ Ìàðèíû Öâåòàåâîé «Äàðþ òåáå æåëåçíîå êîëüöî»
(îòðûâîê èç ýññå «Òåõíîëîãèÿ òâîð÷åñòâà», ÷àñòü ïåðâàÿ).

Ýïèãðàô. «Þðèþ Ç. – ñåðåáðÿíûé êèòàéñêèé, Ïàâëèêó – íåìåöêèé, ÷óãóííûé ñ çîëîòîì, ñ êàêîãî-íèáóäü ïëåííîãî èëè óáèòîãî – ÷óãóííûå ðîçû íà âíóòðåííåì çîëîòîì îáîäå: ñ çîëîòîì ñêðûòûì, çàðûòûì. Ïðè íåì — ñòèõè».
Ìàðèíà Öâåòàåâà. «Ïîâåñòü î Ñîíå÷êå»

Äàðþ òåáå æåëåçíîå êîëüöî:
Áåññîííèöó — âîñòîð㠗 è áåçíàäåæíîñòü.
×òîá íå ãëÿäåë òû äåâóøêàì â ëèöî,
×òîá ïîçàáûë òû äàæå ñëîâî — íåæíîñòü.

×òîá ãîëîâó ñâîþ â øàëüíûõ êóäðÿõ
Êàê ïåííûé êóáîê âîçíîñèë â ïðîñòðàíñòâî,
×òîá îáðàòèëî â óãëü — è â ïåïë — è â ïðàõ
Òåáÿ — ñèå æåëåçíîå óáðàíñòâî.

Êîãäà æ ê òâîèì ïðîðî÷åñêèì êóäðÿì
Ñàìà Ëþáîâü ïðèíèêíåò êðàñíûì óãëåì,
Òîãäà ìîë÷è è ïðèæèìàé ê ãóáàì
Æåëåçíîå êîëüöî íà ïàëüöå ñìóãëîì.

Âîò òàëèñìàí òåáå îò êðàñíûõ ãóá,
Âîò ïåðâîå çâåíî â òâîåé êîëü÷óãå, —
×òîá â áóðå äíåé ñòîÿë îäèí — êàê äóá,
Îäèí — êàê Áîã â ñâîåì æåëåçíîì êðóãå!
Mapò 1919

Ïðåäûñòîðèÿ ñòèõîòâîðåíèÿ  òàêîâà: â 1919 ãîäó Ìàðèíà Öâåòàåâà ïîäàðèëà Ïàâëó Àíòîêîëüñêîìó ïîäàðîê: ÷óãóííîå êîëüöî ñ âíóòðåííèì çîëîòûì îáîäîì. Ïðè íåì ñòèõè: «Äàðþ òåáå æåëåçíîå êîëüöî».
Ñïóñòÿ íåêîòîðîå âðåìÿ Àíòîêîëüñêèé æåíèëñÿ è ðàñïèëèë êîëüöî íà äâà îáðó÷àëüíûõ: çîëîòîå è ÷óãóííîå. Ðàñïèëåííûå êîëüöà ïîëó÷èëèñü òîíêèìè. Çîëîòîå êîëå÷êî æåíû  âñêîðå  ñëîìàëîñü, à ñâîå ÷óãóííîå êîëüöî ïîýò ïîòåðÿë, êîãäà íàáèðàë óãîëü â óãîëüíîì ñàðàå. 

«Äàðþ òåáå æåëåçíîå êîëüöî:
Áåññîííèöó — âîñòîð㠗 è áåçíàäåæíîñòü.
×òîá íå ãëÿäåë òû äåâóøêàì â ëèöî,
×òîá ïîçàáûë òû äàæå ñëîâî — íåæíîñòü».

Ñòèõîòâîðåíèå î êîëüöå íà÷èíàåòñÿ ñ æåëåçíîãî êîëüöà è çàêàí÷èâàåòñÿ æåëåçíûì êîëüöîì (êðóãîì). Êîëüöî åñòü â êàæäîì èç ÷åòûðåõ ÷åòâåðîñòèøèé: êàê ïîäàðîê, êàê ìàãè÷åñêîå óêðàøåíèå, êàê òàëèñìàí è êàê áðîíÿ, äîñïåõ.

«Äàðþ òåáå æåëåçíîå êîëüöî:
Áåññîííèöó — âîñòîð㠗 è áåçíàäåæíîñòü».
Áåññîííèöà – âîñòîðã — è áåçíàäåæíîñòü – ýòî ïîõîæå íà ÷òî?
Ýòî ïîõîæå íà ïðîöåññ ñîçäàíèÿ ñòèõîòâîðåíèÿ: ñíà÷àëà áåññîííèöà, êàê ïðåä÷óâñòâèå. Ïîòîì âîñòîð㠖 âäîõíîâåíèå, âçëåò, ïðîðûâ è ñîçäàíèå ñòèõîòâîðåíèÿ. Ïîòîì áåçíàäåæíîñòü – îïóñòîøåíèå ïîñëå íàïèñàíèÿ ñòèõîòâîðåíèÿ. È ïîòîì ñíîâà áåññîííèöà êàê ïðåä÷óâñòâèå… Öèêë òâîð÷åñòâà, êðóã òâîð÷åñòâà, êîëüöî.

Âîîáùå öèêë «Áåññîííèöà — âîñòîð㠗 è áåçíàäåæíîñòü» íàïîìèíàåò íå òîëüêî òâîð÷åñêèé ïðîöåññ ñîçäàíèÿ ïðîèçâåäåíèé èñêóññòâà. Ýòî ïîõîæå è íà ëþáîâü, íà ñòðàñòü: «Áåññîííèöà – ïðåä÷óâñòâèå ëþáâè, âîñòîð㠖 ðàçâèòèå ëþáîâíûõ îòíîøåíèé, êóëüìèíàöèÿ ëþáâè, è áåçíàäåæíîñòü – ðàçî÷àðîâàíèå â ëþáèìîì ÷åëîâåêå». Íî â ëþáâè âîçìîæåí è åùå îäèí ýòàï: ïîñëå ðàçî÷àðîâàíèÿ íàñòóïàåò ðåàëüíîå âèäåíèå, òî åñòü ïðèíÿòèå ëþáèìîãî ÷åëîâåêà òàêèì, êàêîé îí åñòü.

 äàííîì ñëó÷àå ðå÷ü èäåò èìåííî è òîëüêî î òâîð÷åñêîì ïðîöåññå. Öâåòàåâà î÷åíü òî÷íî ïîäáèðàåò ñëîâà: «Áåññîííèöà — âîñòîð㠗 è áåçíàäåæíîñòü».
Êàêîå ñëîâî çàêðåïëÿåò ýòîò êðóã, ýòîò öèêë èç òðåõ ñëîâ-ýòàïîâ èìåííî çà òâîð÷åñêèì ïðîöåññîì? Ýòî ñëîâî – áåçíàäåæíîñòü.
Ïî÷åìó «áåçíàäåæíîñòü»?
Ýòî ñòàíîâèòñÿ ïîíÿòíûì èç âòîðîé ñòðîôû ñòèõîòâîðåíèÿ.

«×òîá íå ãëÿäåë òû äåâóøêàì â ëèöî,
×òîá ïîçàáûë òû äàæå ñëîâî — íåæíîñòü».

Ïî÷åìó ïîýòó Àíòîêîëüñêîìó íåëüçÿ ñìîòðåòü äåâóøêàì â ëèöî? Äåâóøêà – ýòî íå ãîðãîíà Ìåäóçà, âçãëÿä êîòîðîé îáðàùàåò â êàìåíü.

Êîãäà ñìîòðèøü ÷åëîâåêó â ëèöî, òî âîëüíî èëè íåâîëüíî ÷èòàåøü ýìîöèè â åãî ãëàçàõ. È çàãðóæàåøüñÿ ýòèìè ýìîöèÿìè.
Íåëüçÿ ñìîòðåòü â ëèöî ÷åëîâåêó, êîòîðûé äëÿ òåáÿ ìíîãî çíà÷èò, — ãîâîðèò Öâåòàåâà Àíòîêîëüñêîìó. Íåîáõîäèìî çàáûòü âñå ñëîâà, êîòîðûå âñïëûâàþò â ïàìÿòè ïðè âèäå ýòîãî çíà÷èìîãî ÷åëîâåêà. Ýìîöèè öåïëÿþò ÷åëîâåêà è äåðæàò åãî â ðåàëüíîì ìèðå, ïðèøïèëèâàþò ê ýòîìó ìèðó, êàê áàáî÷êó ê ãåðáàðèþ. À åìó íàäî âçëåòåòü â ýìïèðåè. Ðå÷ü èäåò íå îáî âñåé æèçíè ïîýòà, à î ìîìåíòå íàïèñàíèÿ ñòèõîòâîðåíèÿ. Íóæíî óìåòü îñâîáîäèòüñÿ îò ýìîöèé, íóæíî íàó÷èòüñÿ ñòàíîâèòüñÿ íèêåì, íè÷åì è çâàòü íèêàê. ×òîáû ðàñòâîðèòüñÿ â ñòèõèè, íóæíî ñòàòü âåùåñòâîì, ñïîñîáíûì ê ðàñòâîðåíèþ. ×åì ïîëíåå ïîãðóæåíèå  â ñòèõèþ, òåì òî÷íåå áóäåò óñëûøàí ðåçóëüòàò ïîãðóæåíèÿ-ðàñòâîðåíèÿ: ñòèõè.
Âîò òàê â äâóõ ñòðî÷êàõ Öâåòàåâà äàåò ðåöåïò, ñåêðåò ïðîíèêíîâåíèÿ â ìåòàôèçèêó.

«×òîá ãîëîâó ñâîþ â øàëüíûõ êóäðÿõ
Êàê ïåííûé êóáîê âîçíîñèë â ïðîñòðàíñòâî»

Ñ ïåííûì êóáêîì, âîçíåñåííûì â ïðîñòðàíñòâî, ñ øàëüíûìè êóäðÿìè â ñòèõîòâîðåíèå âðûâàåòñÿ Ïóøêèí. Ïóøêèí ñ Âàëüñèíãàìîì è äåâîé-ðîçîé èç «Ïèðà âî âðåìÿ ×óìû»: «Áîêàëû ïåíèì äðóæíî ìû // È äåâû-ðîçû ïüåì äûõàíüå, // Áûòü ìîæåò… ïîëíîå ×óìû».
Âîçìîæíî, ÷óãóííûå ðîçû è çîëîòî âíóòðåííåé ãðàíè ïåðñòíÿ, ïîäàðåííîãî Àíòîêîëüñêîìó, âûçâàëè  àññîöèàöèþ ñ äåâîé-ðîçîé, ñ øîòëàíäêîé Ìýðè ñ «æåëòûìè âîëîñàìè» èç «Ïèðà âî âðåìÿ ÷óìû». Âîçìîæíî, è ìîëîäîé Àíòîêîëüñêèé áûë ïîõîæ íà Ïóøêèíà, ÷òî âûçâàëî ýòó öåïî÷êó àññîöèàöèé â ñòèõîòâîðåíèè.
Ñòèõîòâîðåíèå, îïèñûâàþùåå òâîð÷åñêèé ïðîöåññ, íåâîçìîæíî äëÿ Öâåòàåâîé áåç Ïóøêèíà è áåç åãî ãèìíà ×óìå. Ãèìí ×óìå î÷àðîâàë Öâåòàåâó åùå â þíîñòè, è ïðè÷èíó ýòîãî î÷àðîâàíèÿ Öâåòàåâà îáúÿñíèëà ñàìîé ñåáå è íàì â âîçðàñòå 40 ëåò, â ýññå «Èñêóññòâî ïðè ñâåòå ñîâåñòè». Ãèìí ×óìå – ýòî âûñøàÿ ñòåïåíü ðàñòâîðåíèÿ â ñòèõèÿõ, ýòî èäåàëüíûé âàðèàíò òâîð÷åñêîãî ïðîöåññà.

…Ñòèõè ïîõîæè íà ñãóñòêè ýíåðãèè, íà âèðòóàëüíûå øàðîâûå ìîëíèè, íà ñâåðõïëîòíûå ýëåìåíòû «÷åðíûõ äûð»: îíè æèâóò âíóòðè íàñ è âîçäåéñòâóþò ñâîåé ýíåðãèåé íà íàøå ñîçíàíèå.  ðåçóëüòàòå ýòîãî âîçäåéñòâèÿ ïðîèñõîäèò îñîçíàâàíèå ìåòàôîð ñòèõîòâîðåíèÿ, è öåëûé ìèð, ñæàòûé äî ðàçìåðîâ íåñêîëüêèõ ÷åòâåðîñòèøèé, ðàñêðûâàåòñÿ â ïîíèìàíèå ïðîöåññîâ, â ïîíèìàíèå ñòèõèé, ðàçâîðà÷èâàåòñÿ â òåêñò. Òàê ãåíèàëüíûå ñòèõè Öâåòàåâîé, Ìàíäåëüøòàìà, Îäåíà ðàçâåðíóëèñü â ñîçíàíèè Áðîäñêîãî â åãî êîíãåíèàëüíûå ýññå, è îòêðûëè íàì ïîäâîäíûé ìèð âåëèêîé ïîýçèè.
Ïðåäïîëàãàþ, ÷òî ýññå Öâåòàåâîé «Èñêóññòâî ïðè ñâåòå ñîâåñòè» âîçíèêëî èç «Æåëåçíîãî êîëüöà», èç ýòèõ 16-òè ñòðîê, ïîäàðåííûõ Àíòîêîëüñêîìó. Ñòèõîòâîðåíèå ðîäèëîñü â 1919 ãîäó, òðèíàäöàòü ëåò ñâîåé ýíåðãèåé âîçäåéñòâîâàëî íà ñîçíàíèå Öâåòàåâîé è, â èòîãå, ðàçâåðíóëîñü â ýññå, ðàñêðûâàþùåå ôîðìóëó ãåíèÿ, îïèñûâàþùåå ïðîöåññ òâîð÷åñòâà.

«×òîá îáðàòèëî â óãëü — è â ïåïë — è â ïðàõ
Òåáÿ — ñèå æåëåçíîå óáðàíñòâî».
×òî îáðàùàåò â óãîëü, ïåïåë, ïðàõ?
Îãîíü. Ñòèõèÿ îãíÿ.

«×òîá îáðàòèëî â óãëü —… //Òåáÿ — ñèå æåëåçíîå óáðàíñòâî».
 ýòèõ ñòðîêàõ â óãëü îáðàùàåò æåëåçíîå óáðàíñòâî – êîëüöî, êðóã òâîð÷åñòâà.
Íàäåë êîëüöî è ñãîðåë, èñ÷åç, ðàñòâîðèëñÿ?
×òîáû ðàñòâîðèòüñÿ â ñòèõèè ñëîâà, ñòèõèè ïîýçèè, íóæíî ñòàòü íèêåì, íè÷åì è çâàòü íèêàê, òî åñòü, ïåðåæèòü ïî÷òè ïñèõîëîãè÷åñêóþ ñìåðòü ëè÷íîñòè. Óíè÷òîæèòü, ñæå÷ü ñàìîãî ñåáÿ.

«Äàòü ñåáÿ óíè÷òîæèòü âïëîòü äî êàêîãî-òî ïîñëåäíåãî àòîìà, èç óöåëåíèÿ (ñîïðîòèâëåíèÿ) êîòîðîãî è âûðàñòàåò — ìèð» — ãîâîðèò Öâåòàåâà â ýññå «Èñêóññòâî ïðè ñâåòå ñîâåñòè».
Âîò îòêóäà âîçíèêëà – áåçíàäåæíîñòü, êàê ÷àñòü òâîð÷åñêîãî ïðîöåññà. ×åëîâåê, êîòîðûé óíè÷òîæèë ñåáÿ äî êàêîãî-òî ïîñëåäíåãî àòîìà, ñæåã ñåáÿ, ïðåâðàòèëñÿ «â ïåïë è â ïðàõ», ðàñòâîðèëñÿ â ñòèõèÿõ, ïåðåæèâàåò ïñèõîëîãè÷åñêóþ ñìåðòü, ïîòåðþ ñîáñòâåííîãî «ß». Ïóñòü âðåìåííóþ, íî ïîòåðþ.
Ïîýòîìó ïîñëå òâîð÷åñêîãî âçëåòà: «áåññîííèöà — âîñòîðã» òåîðåòè÷åñêè äîëæíî âîçíèêàòü îùóùåíèå áåçíàäåæíîñòè, äåïðåññèè. Ïîñòåïåííî ñèòóàöèÿ âûðàâíèâàåòñÿ, ïñèõèêà âîññòàíàâëèâàåòñÿ, íî ìîìåíò áåçíàäåæíîñòè íåèçáåæåí. Ýòî – ñëåäñòâèå ðàñòâîðåíèÿ â ñòèõèÿõ, ïîáî÷íîå äåéñòâèå, êàê ïèøóò íà èíñòðóêöèÿõ ê ëåêàðñòâó.

«Êîãäà æ ê òâîèì ïðîðî÷åñêèì êóäðÿì
Ñàìà Ëþáîâü ïðèíèêíåò êðàñíûì óãëåì,
Òîãäà ìîë÷è è ïðèæèìàé ê ãóáàì
Æåëåçíîå êîëüöî íà ïàëüöå ñìóãëîì».
×òî æå ïîëó÷àåòñÿ, ÷òî ïîýòó íåëüçÿ ëþáèòü? Êàê çàâèäèò êðàñèâóþ äåâóøêó, ñðàçó ìûñëåííî: «÷óð, ÷óð ìåíÿ» è æåëåçíîå êîëüöî ïðèæèìàåò ê ãóáàì, êàê îáåðåã?
Íåò, çäåñü ïðî ÷òî-òî äðóãîå.

Ïðîðî÷åñêèå êóäðè – ýòî ñíîâà Ïóøêèí êàê ñèìâîë Ïîýòà. Ïóøêèí è åãî ñòèõîòâîðåíèå «Ïðîðîê» î ïðåäíàçíà÷åíèè ïîýòà: «È, îáõîäÿ ìîðÿ è çåìëè, / Ãëàãîëîì æãè ñåðäöà ëþäåé». 

«Ñàìà Ëþáîâü ïðèíèêíåò êðàñíûì óãëåì»
Ëþáîâü, ïðèíèêøàÿ ê êóäðÿì. Îáû÷íî â ãîëîâó, â êóäðè ìàòåðè öåëóþò äåòåé. Ìîæåò áûòü, ðå÷ü èäåò î ìàòåðèíñêîé ëþáâè? Ìîæåò áûòü, Öâåòàåâà ãîâîðèò î ñâîåé ìàòåðè, êîòîðàÿ ìå÷òàëà, ÷òîáû äî÷ü ñòàëà ìóçûêàíòîì, à íå ïîýòîì?
Íàâåðíî, è î ëþáâè ìàòåðèíñêîé, è î ëþáâè ìåæäó ìóæ÷èíîé è æåíùèíîé, òî åñòü, î ëþáâè, êîòîðàÿ ñæèãàåò, êîòîðàÿ òðåáóåò ïîëíîé îòäà÷è, êîòîðàÿ äèêòóåò ñâîè óñëîâèÿ.

«Òîãäà ìîë÷è  è ïðèæèìàé ê ãóáàì
Æåëåçíîå êîëüöî íà ïàëüöå ñìóãëîì».
Ìîë÷è – òî åñòü, íå îòâå÷àé íà ïîöåëóé?
Ïðèæèìàé ê ãóáàì ðóêó, ëàäîøêó ñ íàäåòûì íà ïàëåö çàâåòíûì êîëüöîì-îáåðåãîì? Ýòî ïîõîæå íà æåñò ðåáåíêà, çàæèìàþùåãî ñåáå ðîò ëàäîíüþ.
Ìîæåò áûòü, ðåáåíîê, çàæèìàþùèé ðîò ëàäîíüþ, ýòà ñàìà Öâåòàåâà â äåòñòâå, ñ åå ðàííèì âîñïðèÿòèåì ñåáÿ, êàê ïîýòà è òàéíûì ñîïðîòèâëåíèåì ìàòåðè, âèäåâøåé â íåé ìóçûêàíòøó?

Ñëîâî óãîëü çâó÷èò äâàæäû: âî âòîðîé è â òðåòüåé ñòðîôå.
Æåëåçíîå êîëüöî âî âòîðîé ñòðîôå ñæèãàåò ïîýòà, îáðàùàåò åãî «â óãëü — è â ïåïë — è â ïðàõ».
Äàðþ òåáå êîëüöî, ÷òîáû òû, êàê ïòèöà Ôåíèêñ, ñæèãàë ñàì ñåáÿ è ñíîâà âîçðîæäàëñÿ èç ïåïëà. Ñàìîñîææåíèå è âîçðîæäåíèå èç ïåïëà, ðàñòâîðåíèå â ñòèõèè îãíÿ è ñàìîâîññòàíîâëåíèå èç êàêîãî-òî ïîñëåäíåãî àòîìà – ýòî òîæå öèêë, êðóã, êðóã òâîð÷åñòâà
Öâåòàåâà 13-þ ãîäàìè ïîçæå íàïèøåò:
«Ïîêà òû ïîýò, òåáå ãèáåëè â ñòèõèè íåò, èáî âñå âîçâðàùàåò òåáÿ â ñòèõèþ ñòèõèé: ñëîâî.
Ïîêà òû ïîýò, òåáå ãèáåëè â ñòèõèè íåò, èáî íå ãèáåëü, à âîçâðàùåíèå â ëîíî.
Ãèáåëü ïîýòà – îòðåøåíèå îò ñòèõèé. Ïðîùå ñðàçó ïåðåðåçàòü ñåáå æèëû».
Ïîêà òû ïîýò – òû íå ïîãèáíåøü â ñòèõèè ñëîâà.
Íî åñòü è äðóãèå ñòèõèè…
 òðåòüåé ñòðîôå ïîÿâëÿåòñÿ Ëþáîâü, ïðèíèêàþùàÿ ê êóäðÿì ïîýòà êðàñíûì óãëåì. Ëþáîâü, êîòîðàÿ ìîæåò ñæå÷ü, ïîãëîòèòü áåç îñòàòêà. Ýïèòåò êðàñíûé àññîöèèðóåòñÿ ñ ðîçîé, äåâîé-ðîçîé èç ïóøêèíñêîãî «Ïèðà âî âðåìÿ ×óìû». Ðå÷ü èäåò î ÿâëåíèè, òàêîì æå ñèëüíîì, êàê ×óìà.
È âîò òóò íàäî ìîë÷àòü è ïðèæèìàòü ê ãóáàì æåëåçíîå êîëüöî.

 ýòèõ ÷åòûðåõ ñòðîêàõ òðåòüåé ñòðîôû Öâåòàåâà äàåò ðåöåïò ñîïðîòèâëåíèÿ ñòèõèÿì, ñèëàì, êîòîðûå ìîãóò ðàñòâîðèòü â ñåáå áåç îñòàòêà, ðàçäàâèòü. Ïîòîìó ÷òî, êðîìå ñïîñîáíîñòè ðàñòâîðÿòüñÿ â ñòèõèÿõ, ñòîëü âàæíîé äëÿ ïîýòà, äîëæíà áûòü åùå âîëÿ ê ïîáåäå, ê èñïîëíåíèþ ñâîåãî ïðåäíàçíà÷åíèÿ.
×òîáû íå ñëó÷èëîñü, êàêèå áû ñèëû íå ïðèçûâàëè òåáÿ ñâåðíóòü íà äðóãóþ äîðîãó, äàæå åñëè ýòî ñàìà Ëþáîâü, ïîìíè î òîì, êòî òû è íå èçìåíÿé èçáðàííîìó ïóòè.
È åùå ñèëà âîëè íóæíà äëÿ òîãî, ÷òîáû âîññòàíàâëèâàòüñÿ ïîñëå ðàñòâîðåíèÿ â ñòèõèÿõ, ñîáèðàòü ñåáÿ èç ãîðñòêè ïåïëà, «èç ïîñëåäíåãî àòîìà» è äâèãàòüñÿ äàëüøå.

«Âîò òàëèñìàí òåáå îò êðàñíûõ ãóá,
Âîò ïåðâîå çâåíî â òâîåé êîëü÷óãå, —
×òîá â áóðå äíåé ñòîÿë îäèí — êàê äóá,
Îäèí — êàê Áîã â ñâîåì æåëåçíîì êðóãå!»
È åùå îäíî óñëîâèå òâîð÷åñòâà: îäèíî÷åñòâî.
«Òâîð÷åñòâî – îáùåå äåëî, òâîðèìîå óåäèíåííûìè» — íàïèøåò Öâåòàåâà â 1932 ãîäó â ýññå «Âëàäèìèð Ìàÿêîâñêèé è Áîðèñ Ïàñòåðíàê».
 òâîð÷åñòâå íåò ðàáî÷åãî êîëëåêòèâà è êîðïîðàòèâíîãî äóõà. Íåò êàëåíäàðíîãî ãðàôèêà è ïëàíà ïðîäàæ. Íåò íà÷àëüíèêà, êîòîðûé îïðåäåëÿåò îáúåì è ñîñòàâ ðàáîò, è ïëàòèò çàðïëàòó.
Òî÷íåå, íà÷àëüíèê åñòü – ñòèõèÿ ñëîâà.
Çàäà÷à – óñëûøàòü ñëîâà è äîâåñòè óñëûøàííîå äî ïåðâîíà÷àëüíîãî ñîâåðøåíñòâà.
Îïëàòà? Áåññìåðòèå.

«Âîò òàëèñìàí òåáå îò êðàñíûõ ãóá»
Áóäóò õâàëèòü ìåäîâûìè óñòàìè, «êðàñíûìè ãóáàìè», áóäóò ðóãàòü: íèêîãî íå ñëóøàé, ñëóøàé òîëüêî ñåáÿ.

«Âîò ïåðâîå çâåíî â òâîåé êîëü÷óãå»
Íåîáõîäèìî âûðàáîòàòü çàùèòó: çàùèòó îò ïîõâàë, çàùèòó îò êðèòèêîâ, çàùèòó îò ñàìîãî ñåáÿ. Çàùèòà – êîëü÷óãà èç æåëåçíûõ êîëåö òâîð÷åñòâà. ×åì ÷àùå ïðîõîäèøü ýòîò ïóòü: «Áåññîííèöó — âîñòîð㠗 è áåçíàäåæíîñòü», òåì êðåï÷å çàùèòà: êîëü÷óãà îáðàñòàåò æåëåçíûìè êîëüöàìè, âÿæåòñÿ, êàê òêàíü ñòèõîòâîðåíèÿ…

«×òîá â áóðå äíåé ñòîÿë îäèí — êàê äóá,
Îäèí — êàê Áîã â ñâîåì æåëåçíîì êðóãå!»
Âåðèòü â ñåáÿ, êîãäà íèêòî íå âåðèò. Âåðèòü â ñâîé ïóòü, â ñâîå ïðåäíàçíà÷åíèå. È â ýòîé âåðå ïîýò îäèíîê.
È â ñâîåì òâîð÷åñòâå ïîýò – îäèíîê. Îäèíîê â ñîñòîÿíèè áåçíàäåæíîñòè, êîãäà íàäî âîçðîäèòüñÿ ê æèçíè èç «ïîñëåäíåãî àòîìà». Êîãäà íàäî ñîáðàòü ñåáÿ ïî ÷àñòÿì, âîññòàòü èç ïåïëà, êàê ïòèöà Ôåíèêñ. Äîëæíà áûòü âîëÿ ê òâîð÷åñòâó, âîëÿ ê îäèíî÷åñòâó.
Âîëÿ ïî òðàêòîâêå Öâåòàåâîé  — ýòî ïîñëåäíèé àòîì ñîïðîòèâëåíèÿ ñòèõèÿì: «Ãåíèÿ áåç âîëè íåò, íî åùå áîëüøå íåò, åùå ìåíüøå åñòü – áåç íàèòèÿ. Âîëÿ – òà åäèíèöà ê áåññ÷åòíûì ìèëëèàðäàì íàèòèÿ, áëàãîäàðÿ êîòîðîé òîëüêî îíè è åñòü ìèëëèàðäû (îñóùåñòâëÿþò ñâîþ ìèëëèàðäíîñòü) è áåç êîòîðîé îíè íóëè – òî åñòü ïóçûðè íàä òîíóùèì. Âîëÿ æå áåç íàèòèÿ – â òâîð÷åñòâå – ïðîñòî êîë. Äóáîâûé. Òàêîé ïîýò ëó÷øå áû øåë â ñîëäàòû».

«×òîá â áóðå äíåé ñòîÿë îäèí — êàê äóá,
Îäèí — êàê Áîã â ñâîåì æåëåçíîì êðóãå!»
Îäèí – êàê äóá. Êîðíÿìè ãëóáîêî â ïèòàþùóþ çåìëþ.
Îäèí – êàê Áîã. Ïîòîìó ÷òî – êàê ñîçäàòåëü. Òâîðèò – ñîçäàåò.

Îäèí – è âñå.
Ïîýò è òîëïà.
Îí – â æåëåçíîì êðóãå, êðóãå òâîð÷åñòâà, îáðå÷åííûé èëè èçáðàííûé ðàñòâîðÿòüñÿ, óìèðàòü è âîçðîæäàòüñÿ ê æèçíè.
Îñòàëüíûå  — çà êðóãîì.