К чему снится атлантида

Сегодня мы подготовили полное описание темы: сон «атлантида»: к чему снится и полное толкование с различных точек зрения.

Атлантида сонник. Снится Атлантида. К чему снится Атлантида во сне, значение сна.

Для точного определения значения сна, в котором снится Атлантида, потребуется обратиться к лексическому значению слова Атлантида:

по древнегреческому преданию, сохранившемуся у Платона, некогда существовавший огромный плодородный густонаселенный остров в Атлантическом ок. к западу от Гибралтара, из-за землетрясения опустившийся на дно. Вопросы о существовании и причинах гибели Атлантиды в науке остаются спорными.

Основой толкования сна, в котором снится Атлантида, мы взяли самые популярные сонники: Миллера, Ванги, сонника Нострадамуса, сонника Фрейда, сонников Дениз Линн, сонник Эзопа, Велеса, сонник Цветкова, Лоффа, Хассе, Азара, Странника, Соломона, Мартына Задеки, а также ещё нескольких менее известных сонников.
Согласно вышеуказанных сонников, сон в котором снится Атлантида означает, что в ближайшие дни вам потребуется умение расслабляться и не обращать внимания на раздражители, особенно — мелкие. Лучше сторониться недоброжелателей, стараться не говорить лишнего и не делать ничего, что могло бы вас скомпрометировать или истолковать двусмысленным образом.
Значение сна в котором присутствует Атлантида может означать безуспешные усилия и ссоры, но если постараться не вступать в конфликт, то через несколько дней вы получите неожиданную награду за своё терпение.

СНЫ ОБ АТЛАНТИДЕ

Море выкатилось ослепительно голубым блюдцем бухты из-за крутого поворота, а затем развернулось во всю ширь до самого края неба. Оно было седым на горизонте и темным, с пляшущими солнечными бликами, — вблизи,

Мне — пять лет, я впервые на юге, в Крыму, Я первый раз вижу море. Мы всей семьей едем на «Запорожце» который тогда еще не был «иномаркой», по петляющей между горами и морем дороге.

Один раз, когда «Запорожец», чуть не опрокидываясь, спускался с горного перевала вниз, мне вдруг, из-за крутизны склона, показалось, что море накренилось, что оно грозит хлынуть, как из опрокинутой чаши, и затопить горы с рассыпанными по ним маленькими белыми хатками.

Вечером, когда мы встали на стоянку, я подошел к морю и дотронулся до него руками. Все то темное, шевелящееся, что лежало впереди, и было МОРЕ. Оно занимало полмира, оно заполняло все пространство от моих ног до самого горизонта.

Передо мной лежало темное гигантское живое существо, которое одним своим невольным движением могло смести и меня, и все вокруг — не со зла, а просто — чуть шевельнувшись.

В ту ночь мне приснилось странное. Будто лежу я на уступе горы, а внизу маленькие люди убегают от гигантских волн. Одни карабкаются вверх по уступам гор, другие забираются на крыши омов. Но волны выше всех домов, дома кажутся по сравнению с ними игрушечными. Мне эти волны не страшны, я даже могу дотянуться до них и потрогать их рукой, но тем маленьким людям от волн не спастись. Странным в этом сне было ощущение пространства — волны казались одновременно и громадными, и обыкновенными. Странным было и ощущение времени: казалось, будто волны движутся рывками, как в ускоренном фильме, и люди бегут неправдоподобно быстро, но в то же время волна, как ни спешила, не могла обрушиться на город.

Потом из волн выполз гигантский краб. Он быстро-быстро побежал по городу… и сон прервался.

Было светлое утро, море сверкало, и мы пошли купаться. Сон был сразу забыт.

Но только я дотронулся до моря — тут же все вспомнил, и у меня даже закружилась голова…

Откуда пришло это ощущение? Какие уголки памяти разбудила встреча с морем? Почему тогда меня не оставляла мысль, что здесь я не первый раз, что здесь я уже был давно — давно, когда все было не так? Почему память из каких-то неведомых глубин вынесла картину великого бедствия?

В то время я ничего не слышал ни о Всемирном Потопе, ни об Атлантиде. Мне было только пять лет.

Эта история потом вспомнилась снова. Тогда я уже учился в Московском университете на морского эколога.

Была летняя практика. Перед началом экспедиции по Черному морю нас, студентов, привели на экскурсию в Севастопольский гидрофизический институт, Мы ходили по лабораториям. В одном кабинете я заметил карту с контурами Черного моря. Это была особая карта, на ней были изображены границы Черного моря в разные геологические эпохи.

Карта была необычайно интересной. Оказалось, что всего пять тысяч лет назад уровень воды в Черном море был на его метров ниже, чем сегодня. Черное море не соединялось со Средиземным морем, на месте пролива Дарданеллы была суша. В то время не существовало Азовского моря, его котловину занимала равнина, а на мелководном западе Черного моря береговая граница проходила на двести километров восточнее, чем современная. Все эти площади были затоплены после землетрясения, прорвавшего пролив Дарданеллы и повысившего уровень Черного моря до уровня океана. Под воду ушла огромная территория, целая страна! Мне вспомнились те бегущие люди из сна и наступающие воды…

Удивительно, но тот детский сон потом повторялся в течение многих лет. Гора, на которой я прятался от исполинской волны, оказывалась то вдруг гигантским зданием — то ли церковью, то ли музеем, то вдруг она превращалась в горную цепь. Море тоже в этих снах присутствовало, оно жило рядом, даже если не участвовало в самом сне…

Когда наше научно-исследовательское судно проходило вдоль берега Черного моря, я наблюдал за тем, как эхолот отмечал увеличение глубин на месте бывших русел рек, некогда протекавших по суше. Мне уже была известна легенда о Всемирном Потопе, слышал я и об Атлантиде, и мне показалось вероятным, что эти легенды могли иметь в виду ту чудовищную катастрофу.

Я еще не предполагал, сколько сил уйдет на распутывание этой тайны. Эта загадка так увлекла меня, что изменилась сама моя судьба. И мне пришлось вначале освоить специальность геохронолога — ученого, определяющего хронологию событий древней истории, древних катастроф (наводнений, землетрясений) по следам, оставленным этими событиями на Земле, в горных породах и осадочных отложениях.

От экологии и геохронологии судьба привела меня уже к изучению собственно истории, древних памятников письменности, первоисточников.

И это по-настоящему на долгие годы стало моей специальностью.

Античная история Европы, древняя история и праистория Руси, ведическая религия славян — это стало областью моих интересов.

Разумеется, как человеку, у которого отсутствует диплом историка или филолога, мне было много труднее отстаивать свои открытия в области истории и филологии. Но, с другой стороны, обода, которую дала первоначальная невовлеченность в соответствующие академические структуры, оказалась на пользу мне как писателю, литературоведу, работающему в жанре научно-популярной литературы.

Ныне мои работы, переводы с древнеславянского и болгаро-помакского, включаются в хрестоматии, переводятся на разные языки. Я и сам читаю лекции студентам-филологам и историкам, принимаю зачеты в филиале Армавирского пединститута Геленджиком, а в самом Геленджике каждый год 14 сентября стараюсь проводить встречи с моими читателями и со всеми, кто интересуется проблемами отечественной истории.

Мною была издана, и уже неоднократно, «Книга Белеса» (священное писание славян, созданное волхвами Новгорода Великого в IX веке), также была реставрирована по устной традиции и по традиции «народных книг» «Звездная Книга Коляды», подобная финской «Калевале». Идет работа и по переводу южнославянской «Веды славян». Эти памятники, уже признанные мировой филологической наукой, являются основой славянской ведической традиции.

На основе этой традиции уже создается и современная литература, и я надеюсь и сам также продолжить работу в этом направлении.

Меня приняли в Союз писателей России, в секцию литературоведения, я стал членом-корреспондентом Международной Кирилло — Мефодиевской академии славянского просвещения, академиком Русской Православной академии.

И теперь я не со стороны, а изнутри знаю проблемы и беды нашей исторической и филологической науки в области древней истории славян и в области изучения древнейших памятников славянской письменности. Эти проблемы имеют прямое отношение к тому, почему ныне также и атлантология у нас не является собственно научной исторической дисциплиной, и почему в этой области работаем только мы — писатели и философы.

Следующая глава >

В прошлом году меня познакомили с Сандрой. Нет с Римской я знаком уже довольно давно, это другая Александра, молодая красивая девушка, которая начала вспоминать свои прошлые жизни, и первое её воплощение на Земле, было в Атлантиде.

Долго она носила это всё в себе, доверив одной самой близкой из подруг. Но потом, под влиянием этой подруги, решилась – таки записать всё, что почерпнула из своих видений.Честно признаюсь, скептически отношусь к подобным заявлениям, хотя бы потому, что не встречал ещё ни одного, кто «вспомнил бы свою прошлую жизнь» и поведал о крестьянском быте, или тяжкой доле раба на галерах. Все «вспомнившие» как один были фараонами, жрецами, и полководцами. Ну откуда у нас столько знати то!Поэтому, начал читать опус Сандры с достаточной долей настороженности, но так увлёкся повествованием, что не заметил как втянулся, и читал запоем, как увлекательную книжку для подростков. «Борьба за огонь»,  «Затерянный мир», или «Робинзон Крузо», я читал точно с таким же чувством. Прочёл… И забыл. Надолго. До тех пор, пока в комментариях к своей заметке об осознаваемых сновидениях не получил  от bookman1917 это: -«Происхождение истории таково. Перед произошедшим я читал кое-что про ОС (осознанные сны). Заинтересовался, пытался повторить, ничего не получалось, я на это дело плюнул и уже забывать стал. Как-то, вечером лег спать, жена тут же за столом на компе что-то печатала. Просыпаюсь утром, а она ехидно меня спрашивает:-Ты чего же, поганец, заикой меня чуть не сделал?Я ничего не пойму. Она рассказывает, что ночью я подорвался с койки, молча, с безумными глазами, кинулся к ней, отобрал ручку, схватил бумагу и начал что-то писать. Она меня трогать боится, т.к. я по виду – невменяемый. Записывал долго, потом аккуратненько сложил исписанные листы, спрятал под подушку и снова упал спать.Сунул я руку под подушку – а там и вправду исписанная бумага. И тут я все вспомнил… И было стойкое чувство, что это именно воспоминание, а не сон, что это действительно происходило. Почему – сложно объяснить, да и не хочется, почему-то, объяснять. Но, получается, что история эта в чем-то автобиографична.”Я стою на верхней площадке огромной башни-пирамиды, возвышающейся над огромным городом, который кольцами широких проспектов раскинулся вокруг. Город со всех сторон окружает безбрежный голубой океан. Это прекрасный город, наполненный радующей глаз зеленью парков и садов, застроенный гармоничными, светлыми и прочными зданиями, построенными по строгим и, одновременно, изящным архитектурным канонам. Сейчас этот огромный город охвачен дикой паникой. Толпы людей, обезумев, мечутся по широким улицам. Они осаждают оба морских порта, пытаясь попасть на несколько оставшихся океанских судов. Все тщетно… Суда не смогут отплыть, их энергетические установки мертвы – вся энергия, до последнего ватта, отдана последним экспедициям на материки. Часть людей, в тщетной надежде спастись, прорвались на взлетную площадь – но ангары тоже пусты. Я вижу себя со стороны. Я высок, светловолос, худощав, уже не молод, но еще полон сил. Но мое атлетически сложенное тело, затянутое в белый комбинезон Старшего Администратора, сейчас отказывается служить мне, оно полно усталости. Ноги перестают меня держать, и я безвольно опускаюсь в кресло, стоящее рядом. Я вижу, как далеко внизу к подножию пирамиды бежит группа людей. Они возбужденно размахивают руками, указывая на меня. Я узнал их. Это Таор со своими сторонниками. Когда стало известно о метеоре, он первый стал требовать поголовной эвакуации, прекрасно зная, что это невозможно. Мы отправляли наиболее подготовленных, коммуникабельных универсалов, способных максимально долго сохранять и преумножать наши знания. Интриги даже на краю могилы!.. Я знал, что его люди проникли во многие экспедиции на континенты. Они шли на все, даже на убийство руководства проектов, лишь бы скомпрометировать меня. Получаемые ментограммы с материков становились все трагичнее… Когда до катастрофы остался месяц, ученые поняли, что их расчеты неверны – и тогда началась паника. Я поднимаю голову. В безоблачном ярко-белом небе загорается ослепительная звезда, на глазах обрастающая грязно-серым облачным ореолом. Ореол ширится, приближаясь к земле. С ним с неба приходит громовой рев, быстро переходящий в оглушительный грохот. Земля конвульсивно вздрагивает, люди на улицах разом падают, над городом взлетает страшный многоголосый крик. Земля трескается, из огромной трещины вылетает чудовищный ослепительно-алый фонтан огня, летящий прямо на меня. И свет меркнет…Я слышу, как издали нарастает гусеничный лязг. Открыв глаза я вижу, что стою с матерью на краю сельской площади. Рядом еще стоят люди, полсела сошлось, наверное. Из проулка резво выскакивает пыльная зеленая танкетка с открытым верхом. Натужно завыв двигателем и нещадно воняя синим бензиновым выхлопом, она разворачивается, загребая гусеницей землю. Вслед за ней, на площадь влетают два мотоцикла с колясками, один едва не переворачивается на ухабе. Солдат в коляске, громко вопя, судорожно хватается за длинный дырчатый пулемет, приделанный ножками к коляске. За мотоциклами, плавно покачиваясь, въезжает блестящая красивая легковушка, а за ней на площадть втискивается высокий большой грузовик с тупорылой кабиной. Кузов его битком набит мотающимися солдатами в касках. Кто-то гавкающе кричит, и солдаты сноровисто ссыпаются на землю, оцепляя площадь.Из легковушки выходит седоватый офицер в серой форме, с пистолетом, в черной фуражке с высоко загнутой тульей. За ним выходит какой-то небритый худой мужчина в черном мятом пальто не по-погоде и бесформенной клетчатой кепке. Мне запомнился его страшный, невидящий взгляд, каким он посмотрел на нас. Мать вздрагивает и больно стискивает мне руку. Я непонимающе смотрю на нее снизу вверх, слыша, как соседка рядом цедит:- Явился, недобиток! Ушла бы ты, Марья, поскорей, от греха… Уже зима, холодно. Мне все время есть хочется, а есть нечего. Мама варит в печи суп непонятно из чего, потому что дома съестного ничего нет. Дров тоже нет, мама по ночам приносит откуда-то какие-то сырые деревяшки, которые плохо горят. Далеко, из-за околицы, уже неделю и днем, и ночью слышна глухая канонада. По дороге из села уже почти не идут немецкие солдаты и машины, которые раньше перли сплошным потоком. Многие из солдат в бинтах, взгляды их с усталой злобой скользят по подслеповатым оконцам черных изб, понимая, что оттуда на них с ненавистью смотрят выжившие русские.Вечереет. Я смотрю в окно, выходящее на улицу, мама где-то сзади пытается растопить печь получше, кочергой ворочает дымящие дрова. Внезапно откуда-то появляется бешено несущаяся телега с людьми. Она притормаживает прямо напротив наших окон, с нее соскакивает тот самый, тогда приехавший с немцами, мужчина. Только он сейчас не в пальто, а в коричневой драной кожаной куртке на меху. Он что-то непонятно кричит, потом вскидывает черный короткий автомат и стреляет по окнам. А я как прилип к стеклу. В соседнем окне стекла со звоном посыпались. И стало слышно, что мужчина сильно матерится. Потом он заорал: -Чтоб ты сдохла! – бросил автомат на землю и начал вырывать из кармана куртки гранату на длинной  желтой ручке. Я почувствовал, что мама меня от окна отрывает, бросает лицом на пол, я головой чуть в печь не врезался, и придавливает собой к полу. И тут оглушительно: «Бух!» Мне все, как через вату, стало слышаться. Потом еще раз сильно бухнуло. Мама сильно вздрогнула и закаменела вся. Я лежу, не дыша, прислушиваюсь. Вокруг вроде тихо все. Чувствую, дымом тянет. Думаю, наверно, дрова из печки выпали, надо их обратно закинуть, а то дом спалим. Начал маму толкать, а она не шевелится. А я никак из-под нее вылезти не могу – сил не хватает. Вожусь, как жук на спине, ноги в валенках по полу скользят, руками упереться пытаюсь – а там стекло битое везде, все ладони исколол… Дыма все больше и больше становится, уже глаза ест и дышать нечем. Я испугался и как заору! Кое-как приподнял ее, уже почти вылез – голова закружилась, кашель стал душить, горло стало так драть, что вздохнуть невозможно. И свет померк… “После этой истории я зарекся пытаться «ходить во сны». Не стоит заглядывать туда, где может оказаться царство мертвых».Письмо замечательно всё целиком, но особое внимание хотел бы заострить на первой части, на той, что касается Атлантиды. Дело в том, что очевидец так живописно описал своё видение, что меня взяла оторопь. Такое ощущение, что они с Сандрой на самом деле описывают одни и те же события! И оба были свидетелями этой мифической катастрофы. Чуть не одними словами пользуются, только от разных лиц.Сами можете убедиться, если почитаете страничку Сандры И… Это… Не ищите доказательств и подтверждений. Тут всё на  уровне интуиции. Как в случае, когда прикасаешься к «чёрному» ящику, а в мозгу уже вспыхивает правильный ответ на вопрос «Что в чёрном ящике»?Я не знаю где и когда существовала страна, которую мы называем Атлантидой. Может даже она была не в нашем измерении, а может она сгинула на Марсе, когда тот ещё был жив. Я только знаю, что при сложении воедино этих двух свидетельств, в моей душе зазвенела струна. Я бы даже сказал, гигантская струнища! А по опыту знаю, что просто так она никогда не просыпается. Звенеть начинает по большим праздникам, когда прикасаешься к чему то, что стоит пристального рассмотрения.Я верю, что Атлантида была!