Капричос гойя сон разума рождает чудовищ
Мрачный Гойя переизобрел уютный жанр каприччо
В 1799 году Гойя опубликовал альбом офортов, которые назвал по их жанру — «Капричос» («Los Caprichos», от итальянского capriccio — «каприз»). Серия изображений резко отличалась от придворных картин испанского художника: эмоциональный перелом часто связывают с тяжелой и загадочной болезнью, пришедшейся на 1792–1793 годы, в результате которой Гойя оглох. «Капричос» были художественным экспериментом, в основание которого была положена фантастика сна и сатира на современное общество — настолько гротескная, что, кажется, затевалась не ради бичевания пороков, а чтобы выплеснуть яд. Инквизиция спешно изъяла альбом, но сейчас эти работы помнят лучше, чем многие прежние и последующие заслуги Гойи: мрачные фантазии пришлись по вкусу декадентам и модернистам.
1 / 9
Франсиско Гойя. Все погибнут. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
2 / 9
Франсиско Гойя. Вот они и ощипаны. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
3 / 9
Франсиско Гойя. Как ее ощипывают! 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
4 / 9
Франсиско Гойя. Ведь он разбил кувшин. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
5 / 9
Франсиско Гойя. У них уже есть на что сесть. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
6 / 9
Франсиско Гойя. Сон разума рождает чудовищ. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
7 / 9
Франсиско Гойя. Скверная ночь. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
8 / 9
Франсиско Гойя. Вверх и вниз. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
9 / 9
Франсиско Гойя. Неужели никто нас не развяжет. 1799 год© Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes
Гойя полностью предопределил наше восприятие жанра каприччо. Однако в XVIII веке итальянское слово «каприччо» значило совершенно иное, а в эмоциональном смысле — даже полностью противоположное: «каприз» был не мрачным, а легким. Каприччо было прежде всего архитектурной фантазией — причудой художника, решившего совместить внутри одного произведения здания, древние развалины и другие объекты, не сообразуясь с их реальными размерами и местоположением. Наибольшего успеха в сопряжении далековатых построек достигли художники Марко Риччи и Джованни Паоло Панини.
1 / 3
Джованни Паоло Панини. Каприччо с античными развалинами. Между 1725 и 1730 годом© Wikimedia Commons
2 / 3
Джованни Паоло Панини. Римский каприччо. 1758 год© Wikimedia Commons
3 / 3
Марко Риччи. Древнеримский каприччо. До 1730 года© Wikimedia Commons
Традиция каприччо наложилась на другую моду XVIII столетия — жанр ведуты (от итальянского veduta — вид): так называли изображение города с особенно выгодной для обзора точки. Иногда вместо реального города художники изображали полностью или частично вымышленный, идеальный — такие работы называли vedute ideale, vedute di fantasia или каприччо. Особой популярностью ведуты пользовались в Венеции: выдающимся их мастером был Каналетто, а в создании гравированных vedute ideale прославился Джамбаттиста Пиранези.
1 / 2
Каналетто. Портик с фонарем. Около 1740–1744 годов© Wikimedia Commons
2 / 2
Джамбаттиста Пиранези. Римская древность. 1756 год© Wikimedia Commons
Впрочем, было и более узкое понимание жанра каприччо — которое обосновывалось неуемной фантазией художника. Еще в XVI веке каприччо называли серии литературных и музыкальных произведений, объединенных не жанром, а иными формальными чертами (самые ранние словесные каприччо — capricciosi ragionamenti — написал Пьетро Аретино). Первым слово «каприччо» к изобразительному искусству применил гравер-маньерист начала XVII века Жак Калло, за ним были Стефано делла Белла, Джованни Баттиста Тьеполо и тот же Пиранези.
1 / 5
Джованни Баттиста Тьеполо. Семья сатира. Около 1738–1739 годовCivici musei e gallerie di storia e arte di Udine
2 / 5
Жак Калло. Два танцора с лютней. 1617 годThe Metropolitan Museum of Art
3 / 5
Жак Калло. Два танцора с флейтой и тамбурином. 1617 годThe Metropolitan Museum of Art
4 / 5
Стефано делла Белла. Из цикла «Каприччо». Около 1642 годаThe Metropolitan Museum of Art
5 / 5
Джованни Баттиста Тьеполо. Женщина с руками на вазе. Около 1738–1739 годовMuseo Civico, Bassano del Grappa
Гойя мог прочесть в словаре Академии изящных искусств такие определения жанра: каприччо — это «идея или замысел, которые художник воплощает, не руководствуясь доводами рассудка и общепринятыми правилами»; это «произведение искусства, в котором воображение с изяществом и хорошим вкусом отказывается от соблюдения правил». Гойя порывал со всеми правилами — и в этом полностью соответствовал словарю; он, однако, первым замешал каприччо на безжалостной романтической иронии, социально-политической сатире и жуткой материи сна, которая, в соответствии с названием самого знаменитого офорта, рождает чудовищ.
Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Франсиско де Гойя. «Автопортрет». (1795)
Осенью 1792 года в жизни Франсиско де Гойи произошли тревожные перемены. Он тяжело заболел, и болезнь завершилась частичным параличом. Художник боялся потерять зрение, однако в конце концов лишился слуха… Выздоровление, хотя и наступило, далось Гойе очень нелегко.
Почти сразу после того, как ему стало лучше, художник снова принялся за работу. Однако картины его не были теперь веселыми и радостными, из них полностью исчезли яркие и насыщенные цвета… Гойя обратился к офортам.
- Офорт – с французского eau-forte, что буквально означает «крепкая вода».
- Это металлическая доска, покрытая лаком, по которой художник рисовал специальной иглой.
- Готовую работу пропитывали кислотой, которая разъедала свободный от лака металл и «закрепляла» рисунок.
- На технику оффорта похож более лёгкий граттаж. Отличие заключается в том, что рисунок наносится не на металл, а на залитый тушью картон, предварительно раскрашенный в яркие цвета.
Первая серия офортов, которые со временем станут привычными в творчестве художника, носила название «Капричос» (с исп. Los Caprichos – «Причуды») и содержала 80 листов. На каждом из них находилось живописное изображение, обличающее тот или иной порок современного художнику общества, и авторское пояснение к нему.
Вот лишь некоторые из листов и немногие из пороков:
Лист 8. «Её похитили!»
«Женщина, которая не умеет себя соблюсти, оказывается во власти первого встречного. А когда уже ничего не поделаешь, удивляется, что её похитили».
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 8. «Её похитили!»
Первые листы «Капричос» Гойя посвятил женскому поведению… Видимо, распущенность нравов в Испании конца XVIII века была такова, что обществу требовалось постоянное напоминание об этом.
Двое неизвестных в плащах с капюшонами утаскивают бедняжку в ночь… Впрочем, кажется, она не особо сопротивляется этому. Кто знает, какие договорённости были заключены днем?
Лист 12. «Охота за зубами».
«Зубы повешенного – чудодейственное средство для всякого колдовства. Без них ничего толкового не сделаешь. Жаль, простонародье верит этим бессмыслицам».
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 12. «Охота за зубами»
Рациональное, основанное на научных открытиях мышление к моменту написания «Капричос» еще не утвердилось в Испании. Народ жил суевериями, вера в которые порой приобретала устрашающие размеры.
Святая Инквизиция, сохранявшая свои позиции в Испании вплоть до 1834 года, не искореняла, а лишь подогревала народные предрассудки. Показательные процессы над ведьмами и колдунами заставляли верить в них.
На офорте молоденькая ведьма, превозмогая отвращение, крадет у повешенного его зубы. А ну как пригодятся в колдовстве?..
Лист 16. «Да простит её бог, это была её мать».
«Барышня покинула дом совсем ребёнком. Она училась ремеслу в Кадиксе и приехала в Мадрид, где ей повезло. Она отправляется в Прадо, и там грязная и дряхлая старуха просит у неё милостыню. Она прогоняет её, старуха пристает. Щеголиха оборачивается и видит – подумать только! – что нищенка – её мать».
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 16. «Да простит её бог, это была её мать».
Нарядная девушка – это, конечно же, маха. Девушка из ремесленного квартала Мадрида, свободная и раскрепощенная… Еще не проститутка, но уже и не благовоспитанная дама.
Вы только посмотрите на эти каблучки, на это платье, на позу, которую приняла красавица!.. Что ей теперь какая-то там простолюдинка, пусть даже это её родная мать?
Остаётся лишь догадываться, какого рода удача посетила девушку.
Лист 18. » А у него сгорает дом».
«Пока пожарные насосы не освежат его, ему никак не удается снять штаны и прервать беседу со светильником. Такова сила вина».
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 18. «А у него сгорает дом»
Точно и емко! Лучше ведь и не скажешь о пьяном человеке…
В Испании XVIII-XIX веков пьянство было проблемой, которую Гойя считал себя должным осветить.
Лист 20. «Вот они и ощипаны»
«Раз их уже ощипали, пусть убираются, другие придут на их место»
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 20. «Вот они и ощипаны»
Здесь речь идёт, конечно же, о мужчинах, которые оказались столь доверчивы, что отдали себя в руки продажных женщин. Ведь дамам этим только и нужно, что вводить мужчин в траты…
Многочисленная сводня, которая в офортах Гойи всегда находится где-то неподалёку, похоже, имеет долю в общем деле.
Однако не стоит думать, что подобным коварством отличались одни лишь женщины.
Лист 21. «Как её ощипывают!»
«И на цыпочек находятся коршуны, которые обдерут их до перышка. Недаром говорят: как аукнется, так и откликнется»
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 21. «Как ее ощипывают!»
О, эта дама будет сполна вознаграждена за все свои дела! Красивые платья, блестящие серьги и кольца – все, решительно все, что она хотела бы оставить неоплаченным, оплатить ей, как видно, все же придётся.
И это ждёт всех женщин, лишенных целомудрия…
Лист 49. «Маленькие домовые».
«А вот совсем другой народец. Весёлые, резвые и услужливые; немножко лакомки и охотники до шалостей; но всё-таки это славные человечки».
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 49. «Маленькие домовые».
Перед нами – испанские домовые, дуэнде. Невежественные крестьяне верили, что достаточно оставить на крыльце кринку молока, чтобы вся их работа была переделана этими крошками…
С домовыми старались не ссориться, их всячески ублажали. Даже не верится, что в XIX веке люди были по-прежнему подвержены столь глупым суевериям…
Однако вполне справедливо и другое. Все чудовища Гойи имеют прямой аналог в мире людей. Их плодят духовная низость, коварство и злоба, а потому неудивительно, что крошечный домовой имеют руку, размером далеко превосходящую его собственную.
Вполне возможно, что перед нами – прекрасный образчик человека, высмеянного художником за его ленность и нежелание трудиться.
Лист 62. » Невероятно!»
«Две ведьмы крепко поспорили, которая из них сильнее в бесовском деле. Трудно поверить, что Косматая и Кудлатая способны на такую потасовку. Дружба – дочь добродетели: злодеи могут быть сообщниками, но не друзьями»
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 62. «Невероятно!»
И здесь мы сталкиваемся с тем, как мастерски Гойя переносит свои наблюдения за человеком на тварей, порождённых его воображением… Ведьмы ссорятся, и мы видим, как по небу, словно духи тьмы, летают их верные помощники, предоставленные на время самим себе…
Так же и в человеческом, вполне реальном мире. Злобу, однажды разгоревшуюся в сердцах, не так-то легко потушить; она будет летать по миру и находить все новых и новых жертв.
Лист 68. «Вот так наставница»
«Для ведьмы метла – одно из важнейших орудий: помимо того, что что ведьмы – славные метельщицы, они, как известно, иногда превращают метлу в верхового мула, и тогда сам чёрт их не догонит».
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 68. » Вот так наставница».
В этом офорте соединились и суеверное представление о ведьмах, и чисто человеческая неприязнь к женской хитрости.
Чтобы взлететь повыше, некоторые дамы ничем не гнушаются. Да ещё и невинных девушек тому же учат.
Позади старой ведьмы мы видим на метле ведьму молодую и даже красивую. Чему может научить её такая старая сводня?..
Лист 43. «Сон разума рождает чудовищ».
«Воображение, покинутое разумом, порождает немыслимых чудовищ; но в союзе с разумом оно – мать искусств и источник творимых ими чудес».
Франсиско де Гойя. «Капричос». Лист 43. «Сон разума рождает чудовищ».
Данный офорт должен был стать вступительным, однако по неизвестной причине автор перенес его в середину серии.
Он объясняет нам, что происходит с человеческим воображением, не прислушивающимся к голосу разума.
Перед нами человек, уставший от каждодневной борьбы с порождением своих собственных мыслей. Страхи атакуют его в образе крылатых бестий: сов и летучих мышей.
Впрочем, вполне вероятно, что человек, бессильно уронивший голову на руки, и есть наш спящий Разум…
Офорты Франсиско де Гойи должны были помочь его соотечественникам, благочестивым испанцам, воспрянуть духом и с честью пережить суровые времена. Художник верил, что ситуация в стране изменится, и тогда отпадет потребность людей в пьянстве и проституции, в обмане и порождённой им слепой злобе…
В 1799 году Гойя напечатал триста комплектов серии. Из них было продано лишь двадцать семь…
Общество пока не было готово понять и принять обличительную речь художника.
Однако скоро, очень скоро этот миг все же наступит.
Поставьте ????, если статья показалась Вам интересной.
Если же Вам понравились заметки, добро пожаловать на мой канал:)
Читайте также:
Франсиско де Гойя. Душа ребенка
Франсиско де Гойя. Одетая маха
Капри́чос (исп. Los Caprichos — причуды) — серия офортов Франсиско Гойя (закончена к 1799), является сатирой на политические, социальные и религиозные порядки. Самой известной работой серии является «Сон разума рождает чудовищ».
Нет нужды предупреждать публику не вовсе невежественную в искусстве, что ни в одной из композиций этой серии художник не имел в виду высмеять недостатки какого-либо отдельного лица. Воистину, таланту было бы слишком тесно в рамках такой задачи, и средства, которыми пользуются подражательные искусства для создания совершенных произведений, получили бы плохое применение.
Живопись (как и поэзия) выбирает из универсального то, что она почитает наиболее подходящим для своих целей, соединяет в одном вымышленном лице черты и обстоятельства, которые природа распределила среди многих, и из их искусного сочетания получается то счастливое подражание (натуре), за которое хорошего мастера провозглашают созидателем, а не рабским копировщиком.
Продаётся на улице Десенганьо, дом 1, в парфюмерной лавке, по цене 320 реалов за серию из 80 эстампов.[1]
Данный список составлен в порядке, который обычно используется в искусствоведческой литературе.
И там он всё равно убедится, что жизнь — сплошной клистир.