Ким ман чжун облачный сон девяти

Облачный сон девяти (1689)

Увлекательный роман рассказывает о жизни героя Ян Сою и его восьми наложниц. Все они когда-то жили в праведном мире, но осквернили себя мыслями о радостях, доступных только людям. За это их изгоняют из рая. Во втором рождении они становятся людьми, претерпевают множество приключений и, наконец, познав все радости и горести земной жизни, снова возвращаются в мир святых.

Конфуцианские догмы требовали от человека чуть ли не святости, они сковывали ему разум, убивали волю, заставляя всегда следовать строгим правилам и установлениям. Ким Манчжун стремился показать в романе, что человек должен быть свободным от этих пут, что он волен брать от жизни все радости, которые она может дать. Пафос «Облачного сна девяти» в защите прав человека, его свободы и достоинства.

«Облачный сон девяти» богат интересными бытовыми подробностями, очень увлекателен и по сей день пользуется большой популярностью у читателей. Он стал родоначальником многих корейских романов.

Произведения Ким Манчжуна

Облачный сон девяти / Пер. А. Артемьевой, Г. Рачкова. — М.; Л.: Гослитиздат, 1961.- 393 с.

Скитания госпожи Са по югу / Пер. А. Троцевич // История о верности Чхун Хян. — М., 1960. — С. 323–407.

Литература о писателе

Троцевич А. Ф. Корейский средневековый роман «Облачный сон девяти» Ким Ман Джуна. — М.: Наука, 1986. — 200 с.

Тэн А. Н. Ким Ман Чжун (1637–1692) — мастер корейского классического романа // Филологический сборник. — Алма-Ата, 1966. — Вып. 5. — С. 270–283.

СОН В НЕФРИТОВОМ ПАВИЛЬОНЕ (XVII–XVIII вв.)

Роман корейского писателя. Это самое достоверное, что можно сказать об авторе романа. Существует несколько версий относительно имени автора. Предполагают, что им был известный ученый Нам Ик Хун, не решившийся поставить свое имя под довольно «легкомысленным» произведением. Английский литературовед У. Скилленд склонен считать автором Оннёнджа («Нефритовый лотос») — это явное прозвище, которое могло принадлежать как мужчине, так и женщине. Корейские литературоведы называют в качестве возможного автора Там Чхо — псевдоним, буквально означающий «Дровосек, живущий близ водоема», а также несколько других имен.

Точно не установлена и дата создания романа. Исследователи относят его примерно к концу XVII — началу XVIII в. Правда, предполагают, что он мог появиться и в более поздний период.

Спорным является и вопрос о языке романа. Все дошедшие до нас рукописные и печатные издания романа — на корейском языке. Однако исследователи предполагают, что первоначально роман был написан на ханмуне — кореизированной форме китайского языка — вэньянь, а распространение получил уже в переводе на корейский язык. Корейские писатели того времени, как и их предшественники, предпочитали писать на ханмуне, т. к. литература на ханмуне предполагала «образованного» автора и создавалась для людей «образованных».

«Сон в Нефритовом павильоне» появился в сложный период корейской истории.

Последствия Имджинской войны с Японией в конце XVI в., двукратных вторжений маньчжуров в начале и середине XVII в. были весьма тяжелыми. Потребовались десятилетия, пока страна начала оправляться от разорения. Однако постоянные распри между группировками правящего класса продолжали ослаблять страну. Несмотря на проводимую правительством политику умиротворения, в начале XVIII в. эта борьба нередко выливалась в открытые столкновения между оппозиционными партиями. Такая обстановка вызывала у части образованных людей чувство неудовлетворенности, неуверенности в прочности государства, тревогу за положение человека в обществе.

Эти настроения нашли отражение в литературе XVII–XVIII вв., и в частности в романе «Сон в Нефритовом павильоне». В романе своеобразно соединились литературные и фольклорные традиции, нашел отражение целый комплекс идей и представлений, история страны, быт и нравы народа. В основном этот роман — вымысел, сказка, сон небожителей, ибо Нефритовый павильон находится на небесах. В романе-«сне» причудливо переплелись земная жизнь с волшебством, чудесными превращениями героев, их неземными подвигами.

Бодисатва по решению богов Нефритовой столицы бросила на землю, где «бушевали трезвые страсти и хмельные сновидения», белый лотос, что «от природы чист, а весна вселила в него земной дух», и пять «сверкающих и прекрасных» жемчужин, которые в земной жизни приняли облик главного героя романа Ян Чан-цюя и пяти прекрасных его жен и наложниц. Весь роман рассказывает о том, как бодисатва своими «чудесными деяниями» вела героев в земной жизни.

Образ главного героя традиционен. Юноша из небогатой и незнатной семьи своими талантами, знаниями, геройством достиг вершин власти, и достиг необычайно быстро благодаря своему чудесному происхождению. Поведение героя отвечает идеальным (конфуцианским в своей основе, но одновременно сочетающимися с народными) представлениям о достойном гражданине. Он — почтительный сын, заботливый и твердый глава семьи, мудрый и мужественный военачальник, образованный, владеющий всеми науками человек, честный и верный подданный государя, главный смысл своей жизни видящий в заботе о благе государства, хотя это не спасает его от временной немилости государя, который, однако, в трудную минуту призывает его и только на него возлагает все надежды.

Интересны женские образы. Все главные героини красивы, умны. Предпочтение автор отдает первой любви, наложнице главного героя, в прошлом гетере из Зеленого тереме — Хун. Положение гетер в тогдашней Корее было сложным: официальный статус их был низким, но они должны были быть красивыми, умными, разносторонне образованными. Своими талантами они превосходили большую часть девиц из знатных семей, и это давало им возможность стать младшими женами или наложницами вельмож. Хун ко всем вышеперечисленным достоинствам обладала даром непобедимого военачальника. Благодаря своим знаниям и чудесным превращениям она неоднократно помогала Ян Чан-цюю одерживать победы на полях сражений. Она и дома помогала сохранять мир и спокойствие, нарушительницей которого выступает вторая жена Ян Чан-цюя, ревнующая мужа к одной из наложниц (что строго осуждалось в полигамной семье). Но после многочисленных перипетий и благодаря вмешательству чудесных сил и она становится мудрой и спокойной. В доме воцаряется мир, и все в счастье и согласии заканчивают свою земную жизнь, оставив многочисленное потомство знатных и богатых сыновей и дочерей.

Рисуя картину жизни при дворе императора, автор показывает острую политическую борьбу двух придворных оппозиционных партий. Устами главного героя, представителя одной из партий, автор резко критикует положение при дворе. Описанное автором положение дел при дворе и в стране соответствовало реальной действительности Кореи того периода.

Критическое выступление в адрес чиновничества, двора и самого императора автор мог себе позволить, перенеся действие романа в Китай. Кстати, это характерно и для других корейских писателей, пытавшихся таким образом замаскировать критику корейской действительности. Видимо, в тех же целях автор настолько вольно обращается с географией Китая, что описываемые им места узнать практически невозможно. Также вольно обращается и с соседними с Китаем странами. Достаточно сказать, что он даже не вспоминает о Корее. К тому же действие романа развертывается в эпоху китайской династии Мин, ко времени написания романа уже сошедшей со сцены.

В романе много батальных и любовных сцен. Некоторые литературоведы называют его «Романом о любовных похождениях героев».

Исследователи считают, что достоверные сведения о романе отсутствуют, поскольку роман в свое время не пользовался успехом у читающей публики. Для современного читателя он безусловно интересен как литературно-исторический памятник своего времени.

Издание текста

Сон в Нефритовом павильоне: Роман / Пер. Г. Рачкова; Под ред. Э. Шустера; Предисл. и коммент. В. Сорокина; Стихи в пер. Э. Шустера. — М.: Худож. лит., 1982.- 767 с., ил.

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Ким.

В этом корейском имени фамилия (Ким) стоит перед личным именем.

Ким Ман Джун[5]кор. 김만중(1637 — 1692) — учёный, поэт и политический деятель.

Краткая биография[править | править код]

Родился в Корее в год, когда его страна была завоевана манчьжурами и разорена. Его отец покончил жизнь самоубийством после захвата врагами столицы, и будущий писатель родился уже после его смерти.

Поначалу Ким Ман Джун шел обычной дорогой молодого человека из аристократической семьи: классическое образование, экзамены на чин, карьера чиновника и непременное участие в политической жизни страны — борьбе партий за власть. По традиции семья писателя принадлежала к Западной партии и, когда управление страной перешло к этой партии, Ким Ман Джун получил высокий чин и должность главы военного ведомства.
В 1689 г. Западная партия была отстранена от власти и Ким Ман Джуна сослали на южный остров Намхэ. Из этой ссылки он не вернулся умерев от туберкулёза лёгких. Через 6 лет после его смерти Западная партия вновь пришла к власти и Ким Ман Джун посмертно получил титул «просвещенного и почтительного к родителям».

Творчество[править | править код]

Первым откликом на дворцовый переворот 1689 г., когда писатель был отстранён от дел и отправлен в ссылку, явился его роман «Скитания госпожи Са по югу», первый роман написанный на корейском языке. В истории женщины, изгнанной из дома и оклеветанной коварной наложницей, писатель описал судьбу государыни Инхён, женщины корейского государя Сукчжона (правил в 1675—1720). Роман не датирован, но он написан «по горячим следам» дворцовых событий. Ким Ман Джун будучи ещё полон политических страстей осуждает своего государя, который нарушил долг правителя и увлёкся наложницей. Писатель ещё надеялся на торжество справедливости, на осуждение «бесчестных придворных» и установление должного порядка. Однако его надежды не оправдались и его сослали в места, губительные для его здоровья.
Написанный по-корейски этот роман был переведён на китайский язык и распространялся, таким образом, на двух языках, в рукописях и ксилографах. Корейской сюжетной прозе XVIII—XIX веков он дал образец семейной коллизии и типы персонажей. Более поздние произведения брали из романа целые эпизоды и даже имена героев.

Оказавшись в изоляции от политических событий Ким Ман Джун пишет свой второй роман «Сон в заоблачных высях» (второй вариант перевода «Облачный сон девяти»). Этот роман стал итогом раздумий Кима о человеческой природе с её постоянными страстями. Роман написан в форме буддийской притчи, обсуждающей тему «жизнь-сон».
Немногие произведения корейской литературы могут похвалиться такой популярностью, как «Сон в заоблачных высях». Рукописи и ксилографы на китайском и корейском языках, написанные в разное время, на хорошей и дешевой бумаге, говорят о том, что роман читали в разных слоях общества, при этом простонародные варианты отдавали предпочтение занимательному сюжету «облаков» — мирским приключениям героев: широкого читателя не трогали буддийские идеи, его волновали приключения. Не случайно отношения Ян Сою (главного героя романа) и восьми женщин выступают в повестях XIX века в качестве эротической метафоры.

Кроме двух романов Ким Ман Джун написал сочинение под названием «Сопхо. По воле кисти» (Сопхо — литературный псевдоним автора). Произведение относится к типу документально-художественной прозы — супхиль.

В конце 1689 г. писатель получил известие о смерти матери. Будучи уже в ссылке он не мог с ней проститься. Свою любовь к матери и восхищение её подвижнической жизнью он выразил в биографии «Деяния добродетельной и почитаемой супруги госпожи Юн).

Ким Манчжун писал стихи на китайском языке, которые были собраны в сочинении под названием «Собрание изящной словесности Сопхо». В собрание вошло более двухсот стихотворений, немалая часть которых связана с перипетиями его личной судьбы, особенно с последними годами жизни.

Примечания[править | править код]

Сон в Нефритовом павильоне

Предисловие

«Сон в Нефритовом павильоне»…

Читателю, уже не в первый раз обращающемуся к литературе стран Дальнего Востока, возможно, сразу же придет на ум название романа корейского классика Ким Ман Чжуна «Облачный сон девяти» или еще более похожее заглавие китайского романа — «Сон в Красном тереме» Цао Сюэ-циня.[1] Уместно напомнить, что все эти три романических полотна созданы примерно в одно время: их разделяет вряд ли более семи десятилетий.

А вот специалист наверняка вспомнит, что «сон» упоминается в заглавиях многих произведений литератур этого региона, причем самых разных жанров. Так, в четырех основных пьесах крупнейшего китайского драматурга XVI–XVII вв. Тан Сянь-цзу мотив «сна» играет настолько важную роль, что они получили общее название «Четыре сна». При этом в основе большинства этих пьес лежат созданные почти за тысячу лет до Тан Сянь-цзу, еще в эпоху Тан, новеллы на старом литературном языке, что указывает на длительность и прочность традиции обращения к «снам» в Китае. Да разве только в Китае? И в Европе начиная с гомеровских времен, с обработок античных мифов сновидения бесчисленное множество раз становились главной пружиной, приводящей в движение сюжет, а порой в них отражались и существенные элементы мироощущения автора. Вспомним хотя бы то, что почти одновременно с Тан Сянь-цзу его великие собратья на Западе, Шекспир и Кальдерой, создали такие непохожие друг на друга, но равно прекрасные пьесы «Сон в летнюю ночь» и «Жизнь есть сон»…

Причины такой популярности мотива сна в литературах древности, средневековья и Ренессанса — не будем здесь касаться последующих эпох литературного развития — были весьма разнообразны. Первая, самая очевидная, — стремление к большей занимательности повествования, желание оправдать в глазах читателя необычные повороты сюжета, появление фантастических, невероятных образов и ситуаций.

Скажем, в одной из пьес китайского драматурга XIII в. У Чаплина знаменитый поэт Су Дун-по засыпает, будучи в гостях у своего друга, буддийского монаха. Во сне ему являются четыре феи — Персик, Бамбук, Тополь и Слива. Начинается веселье, звучит музыка, любовные песни, в грациозных танцах проплывают девы. Но Дух сосны, боясь гнева Верховного государя, уводит красавиц, оставляя поэта в одинокой хижине. Строго говоря, этот эпизод не так уж необходим для развития сюжета пьесы, ведь главное ее содержание состоит в том, что поэт захотел вернуть друга-отшельника на государственную службу, но сам в конце концов возжелал обратиться в буддийскую веру. Художественно же эта сцена вполне уместна, если не необходима. Наслав на героя игривый сон, автор дает возможность зрителям насладиться своего рода песенно-танцевальным дивертисментом, отдохнуть от серьезных разговоров.

Совсем иной эмоциональной атмосферой проникнута пьеса «Сон двух героев» Гуань Хань-цина, созданная в ту же эпоху, что и предыдущая. В одной из сцен полководцу Лю Бэю приснилось, что его навестили души двух побратимов, таких же, как он, храбрых воинов, погибших из-за вероломства и измены. Сделав, благодаря сну, возможным невозможное — встречу Лю Бэя с погибшими героями, драматург усиливает трагизм ситуации, чтобы нагляднее была ощутима и сила объединявшей их при жизни дружбы, и скорбь Лю Бэя о безвременной утрате друзей.

Подобных примеров много, но не меньше и произведений, в которых сны выполняют более сложную сюжетную функцию. Речь идет о снах-предчувствиях, снах-откровениях, которые раскрывают тайны, предсказывают будущее, предостерегая героев или, наоборот, побуждая их к действию. Здесь сны переходят в действительность, они прямо связаны с реальной жизнью — порой настолько, что приснившееся по пробуждении оказывается существующим на самом деле.

У замечательного корейского писателя Ким Си Сыпа (1435–1493) есть новелла «Остров, плавающий в огне». В ней повествуется о том, как студент по имени Пак заснул над канонической «Книгой перемен» и очутился в неведомой стране. Это был остров, окруженный языками пламени, где ничего не растет, где под ногами лишь медь и железо, где охраняемые свирепыми стражами жители днем изнывают от нестерпимой жары, а ночью от пронизывающего ветра. Одним словом, страна эта похожа на ад, и в ней ведут счет добрым и злым деяниям всех людей на земле, но только грешников здесь не подвергают особым наказаниям, зато достойным воздают пышные почести. Вот и Пак, человек добродетельный и ученый, но не нашедший признания в Восточной стране, то есть Корее, пленяет царя неведомой страны своими мудрыми рассуждениями, так что его провожают, как наследника престола, и на прощанье царь говорит, что расстаются они ненадолго. Проснувшись, Пак истолковывает свой сон как предвозвестие близкой кончины. «Прошло несколько месяцев, и юноша занемог. Уверенный, что болезнь неизлечима, он отказался от врачей и знахарей и вскоре умер. В ночь перед кончиной ему приснилось, что некий святой обходит его соседей и говорит каждому: „Ваш сосед Пак станет Ямараджей — Владыкой потустороннего мира“».[2]

В другой новелле Ким Си Сыпа, «На пиру во дворце дракона», молодой ученый по имени Хан во сне попадает в подводную обитель священного дракона, владыки пучины. Насмотревшись там разных чудес и отличившись на поэтическом ристалище, он возвращается домой. Пробудившись, Хан находит за пазухой дары царя-дракона — жемчуг и белоснежный шелк. Значит, открывшийся ему в сновидении волшебный мир действительно существует! Потрясенный таким открытием, Хан оставляет все помыслы о выгоде и славе и становится отшельником.

Авторы подобных произведений верят — или хотят, чтобы читатели поверили, — будто сон и явь не отделены друг от друга глухой стеной. Благодаря сновидениям люди могут на время преодолевать ограниченность земного существования, они способны общаться с обитателями иных миров, познавая высшую мудрость и обретая чудесную силу.

И еще можно использовать мотив «сна» в качестве развернутой метафоры философского содержания. Это идет от древнейших религиозно-философских учений Востока, в частности индуизма, утверждавшего, что окружающий нас мир — иллюзия, «сон Брахмы». Не чуждо это представление — не в догматическом, а скорее эмоциональном плане — и буддизму, распространившемуся в странах Дальнего Востока, включая Корею, в первые века нашей эры. Жизнь, учили буддийские наставники, это случайная и временная комбинация мельчайших частиц — дхарм, это цепь непрерывных страданий, усугубляемых страстями людей, предающихся погоне за иллюзорными ценностями. Жизнь похожа на дурной сон, от которого человек должен освободиться, чтобы достичь истинной цели — растворения в нирване. Сходные настроения культивировались, хотя и на иной философской основе, даосизмом — учением собственно китайским, однако оказавшим большое влияние и на сопредельные государства.

К этой же мысли («жизнь наша с ее взлетами и падениями подобна краткому сну») подводили и реальные «условия человеческого существования» в средние века, — бесконечные междоусобные войны и иноземные нашествия, произвол правителей, эпидемии, вспышки голода — все это укорачивало человеческий век, делало непрочной основу жизни людей, которые, согласно поговорке, «утром не могли ручаться за вечер». И не случайно для семидесятилетнего возраста поэтическим обозначением стало «издревле редкий»!

Классически четким отражением подобных настроений в литературе можно считать новеллу танского автора Шэнь Цзи-цзи (рубеж VIII–IX вв.) «Волшебное изголовье». Святой даос Люй погружает в сон Лу, юношу, мечтающего о богатстве и почестях, вечно жалующегося на непризнание. Во сне тот женится на красавице, богатеет, становится важным сановником, отражает набеги кочевников, по наветам клеветников попадает в ссылку, вновь возвышается и, наконец, умирает… Юноша просыпается и видит: «Он все на том же постоялом дворе, рядом сидит старец Люй, хозяин все так же варит на пару просо. Юноша присел на корточки и удивленно воскликнул: „Неужели то был лишь сон?“ „Таковы мечты человека о славе“, — ответил юноше старец. Долго сидел Лу, смущенный и разочарованный, но наконец с благодарностью молвил: „Только теперь начинаю я постигать пути славы и позора, превратности нищеты и богатства, круговорот потерь и удач, суетность наших земных желаний, всего, к чему я так страстно стремился. Благодарю вас за мудрый урок“».[3]