Прокофьев сны симфоническая картина для большого оркестра

liudmila_leto все записи автора

«Сны»
симфоническая картина для большого оркестра
(1910)ор.6

Соната для фортепиано No. 4 in C minor, Op. 29
ч.2-Andante assai

Сюита «1941-й год»соч.90

1. В бою-0.04
2. Ночь-4.38
3.За братство народов(на видео нет)

***

«В первой части, «В бою», можно услышать и напористый ритм схватки, и канонаду ударных, и временное тревожное затишье, и походный марш. Образы второй части, «Ночью», колеблются между зыбким ощущением тишины, «воспоминанием» о пасторали и мерцающей фантастикой ночи. Третья часть, «За братство народов»(на видео ее нет) – восторженный гимн будущей победе, в который органично вплетаются торжественное вальсовое движение и марш из первой части.
Несмотря на всю свою «батальность», помпезность и звуковую мощь, сюита достаточно нейтральна в эмоциональном отношении. Эта ее особенность проводит определенную грань между заявленным содержанием и собственно музыкой. В такой ситуации наибольшую привлекательность произведению придает не что иное, как неукротимый прокофьевский стиль. Сам композитор впоследствии почувствовал универсальные жанровые возможности музыки сюиты, и в декабре 1942 года использовал ее в кинофильме «Партизаны в степях Украины».»Вадим Шахов

***

Самая недооцененная на сегодняшний день – «Русская увертюра» (1936). Произведение это столь свежо, столь своеобразно (с какой бы стороны на него ни взглянуть – содержательной или чисто музыкальной), что, не зная даты его создания, легко ошибиться на 30–40 и более лет!
Идею увертюры Прокофьев вынашивал весной и летом 1936 года. В конце октября увертюра была исполнена в Москве на торжественном открытии филармонического сезона. В основе этой красочной жанровой пьесы — сопоставление двух стихий русской народной музыки — жизненно-радостного пляса и раздольной лирической песни. Темы близки народным образцам, а две плясовые мелодии в главной партии рондо-сонатной композиции непосредственно заимствованы из фольклора.
 

Русская увертюра, соч. 72

В 1945 году Прокофьев создал монументальную звуковую фреску, стремясь украсить праздник Победы поэтическим славлением — «Оду на окончание войны» для симфонического оркестра, соч. 105. Ода построена в виде симфонической поэмы из трёх разделов — торжественного вступления, развёрнутой средней части приподнято-энергичного склада и ослепительного по звучности заключения. Две важнейшие темы Оды заимствованы из девятой части Кантаты к 20-летию Октября. Особый характер звучности Оды, её сурово-торжественный колорит связнаны с необычным соcтавом оркестра: с усиленными группами духовых и ударных, четырьмя роялями, восемнадцатью арфами, удвоенным количеством контрабасов, но без скрипок, альтов и виолончелей. Ода впервые прозвучала в ноябре 1945 года (ГАСО СССР, дирижёр С.Самосуд) и по требованию публики была повторена.
В дальнейшем, к сожалению, сочинение подверглось необоснованной критике и выпало из концертного репертуара

«Ода на окончание войны»
для большого духового оркестра, 4 фортепиано, 8 арф и 8 контрабасов
(1945) op.105.

текст-https://intoclassics.net/

К 1910 году относятся две оркестровые партитуры Прокофьева,
помеченные опусами

– симфоническая картина для большого оркестра «Сны», соч. 6

и

симфонический эскиз для малого оркестра «Осеннее»,соч. 8.

 Обе вещи разнятся друг от друга по эмоциональному настрою — более мечтательному во «Снах» и определённо сумеречному в «Осеннем».

Премьера «Снов» состоялась под управлением юного автора 5 декабря 1910 в концерте учащихся, проходившем в Большом зале Консерватории
под эгидой Петербургского отделения ИРМО. Рецензент петербургской газеты «Театр и спорт» писал с нескрываемой иронией: «Г. Прокофьев дирижировал своей музыкальной картиной «Сны». Подобные неудачные произведения можно творить только во сне. Тема очень и очень неважно обработана, инструментовка же местами колоритна. Иного мнения придерживался ученик Римского-Корсакова Владимир Сенилов, композитор хоть и традиционного склада, но чувствительный к новому: «Интерес вечера сосредоточился на выступлении молодого композитора Прокофьева, с его оркестровой вещью «Сны»… Музыка дебютанта звучит свежо, не лишена изобретательности и экспрессивности».

Особого энтузиазма «Сны» не вызвали и тогда, когда были сыграны более, чем через полгода. 14 июля 1911 в Москве, на пятнадцатом симфоническом концерте Сокольнического круга под управлением большого энтузиаста новой музыки Константина Сараджева. В программе концерта стояло ироническое, с чисто прокофьевской подковыркой: «Посвящается автору, почившему Мечтами», – и, дабы ни у кого не было сомнения в том, кто же это автор, вещь шла в концерте сразу после «Божественной поэмы» Скрябина.

Однако, благодаря сараджевскому исполнению, в Москве у Прокофьева завёлся зоил(желчный недобросовестный критик) – друг Скрябина, поклонник Рахманинова и Метнера и третьестепенный композитор Леонид Сабанеев, входивший в совет Российского музыкального издательства (РМИ) Натальи и Сергея Кусевицких, сотрудничавший в качестве плодовитого музыкального критика в «Голосе Москвы» и во множестве других изданий, и, вопреки работе в передовом музыкальном издательстве, сильно не любивший всю молодую русскую музыку. О «Снах» в «Голосе Москвы» Сабанеев писал 3/16 июля 1911 в привычной для себя манере – велеречиво, уничижительно и стилистически небрежно:
«Я люблю слушать произведения новичков и искать в них искру Прометея, ту искру, которая может разгореться в пламя гениальности. Увы, это удовольствие редко выпадает на мою долю. …«Сны» – сочинение не без растянутости, хорошо инструментованное, очень милое. Только вот что мне кажется, что «модернизм» автора пришит к нему белыми нитками, что душа у него совсем не «модернистская», что нет у него той обострённости чувства, той «обнажённости нервов», которая обуславливает собой эстетику диссонирующих созвучий. Мне кажется, что в душе у него нет ни гиперэстетических переживаний экстаза, ни кошмарных ужасов, ни любви к страданию, ничего такого, на чём базируется дух модернизма». – Правильно, скажем мы, читая рассуждения Сабанеева сто лет спустя. Что же здесь плохого? Но Сабанеев продолжает, и ради этого-то весь пассаж и написан: «Есть ли у него «искра Прометея»? Кто знает: но после того ослепительного света, который сиял нам в звуках «божественной поэмы», позволительно его<её?> не приметить».

Но уже о премьере «Осеннего» 1 августа 1911, на двадцатом симфоническом концерте Сокольнического круга, проходившем под управлением Александра Метнера, брата композитора Николая Метнера , Сабанеев писал в «Голосе Москвы» с явным раздражением: «Мне кажется, что этому юному и вполне не оперившемуся птенцу напрасно уделяют так много места и внимания… …> По размерам дарования г. Прокофьев близок Калинникову…»
Пьеса, хотя и интересная, была далека от значительности и свежести тех сочинений, которые Прокофьев начнёт создавать всего через год-два.
А вот «Сны» — это сочинение Прокофьева сейчас воспринимается как одна из оркестровых жемчужин отечественной музыки начала XX века.

Сабанеев же жестоко просчитается с выбранной им мишенью для критики…