Сны господина де мольера ленком рецензии

Сны господина де Мольера. Ленком. Пресса о спектакле

Театрал, 17
сентября 2017 года

Марина Шимадина

В «Ленкоме» сыграли «Сны господина де Мольера» по
пьесе Булгакова «Кабала святош»

Булгаковская «Кабала святош» сегодня
звучит как никогда актуально. История запрещения
мольеровского «Тартюфа», оскорбившего высшее духовенство
в его лучших чувствах, и гонений слишком смелого и
острого на язык комедианта удивительно рифмуется со
злобой дня: скандалом вокруг фильма «Матильда»,
возбудившего православных экстремистов, и «театральным
делом» Кирилла Серебренникова. 

Не случайно прозорливый Марк Захаров
выбрал именно эту пьесу из трех, предложенных ему
режиссером Павлом Сафоновым, дебютирующим на сцене «Ленкома».
Но тот не захотел использовать её мощный злободневный
потенциал. В его постановке, как ни странно, никаких
современных политических аллюзий нет. Напротив, она
подчеркнуто отстраненна и гордо парит вне времени. Тут
нет исторических отсылок ни к эпохе Короля-Солнца
(никаких тебе, слава богу, париков и фижм), ни к
советскому времени (параллели между Мольером и
Булгаковым, Людовиком и Сталиным были столь очевидны,
что пьеса была запрещена цензурой), ни к нынешним дням.

В декорациях Мариуса Яцковиса массивная, во
всю сцену, бронзовая рама, как у старинных картин,
соседствует с холодными стальными поверхностями, а стильные
костюмы Евгении Панфиловой лишь легкими штрихами обозначают
статус персонажей (узнаваемая шапочка-пирожок партийных бонз
на Людовике, щегольская сутана архиепископа, венецианские
маски членов тайного ордена). Сам Мольер в видавшем виды
потертом пиджаке и грубых, тяжелых ботинках выглядит
преемником предыдущей роли Игоря Миркурбанова – Венички
Ерофеева из спектакля «Вальпургиева ночь», еще одного
художника, отторгнутого государственной системой.

Миркурбанов играет прежде всего Артиста с
большой буквы, яростного холерика, одинаково страстного и на
сцене, и в жизни. Он способен разнести весь театр из-за
упавшей свечи – и тут вспоминаются рассказы очевидцев о
страшных истериках Гончарова, бушевавшего из-за плохо
направленного луча прожектора. И хочется сказать: «Верю».
Люди искусства с веками мало меняются. Но если в спектаклях
Константина Богомолова и Марка Захарова Миркурбанова
сдерживала крепкая режиссерская рука, то здесь он дает волю
своему темпераменту: кричит, рычит и «рвет на груди рубаху»
к немалому удовольствию публики.

Но лучшими в спектакле становятся немногие
тихие, интимные моменты, когда этот сильный, харизматичный
лидер театра вдруг становится слабым, беззащитным в своих
чувствах, раздавленным и вышибленным из седла – тогда в нем
открывается трагическая природа преданного близкими короля
Лира, а в глазах читается почти детское удивление перед
несправедливостью мира: «За что вы меня бьете, я же вам
ничего не сделал»?

По контрасту с буйным протагонистом его
оппоненты – блистательный Людовик Виктора Вержбицкого и
вкрадчивый архиепископ Дмитрия Гизбрехта иезуитски сдержанны
и спокойны. Они уверенны в своей силе и знают, что могут
лишить зарвавшегося актера и работы, и жизни одним
мановением пальца. Хороша тут и вся старая гвардия «Ленкома»:
Иван Агапов в роли старого слуги Бутона, Павел Капитонов —
летописец театра в Пале-Рояле, и Анна Большова, отважно
играющая Мадлену Бежар, бывшую любовницу Мольера. Молодые
артисты пока не столь убедительны и не дотягивают до уровня
мастеров.

Но все это по большому счету не так важно по
сравнению с главным просчетом постановки. Несмотря на
очевидную актуальность темы, кажется, что этот спектакль
поставлен лет 20 назад, когда в моде была многозначительная
метафоричность – все эти маски, пластические композиции,
пафосные жесты, туманная эстетика сновидений… Этот
отвлеченный сценический язык создает впечатление, что
действие происходит не в нашем мире, а в каком-то
вымороченном театральном зазеркалье, не имеющем отношения к
реальной жизни.

Когда в 1966 году Анатолий Эфрос выпускал на
сцене «Ленкома» своего «Мольера», в его тихом, уставшем,
отказавшемся от борьбы герое сквозил другой персонаж
Булгакова – Мастер из знаменитого романа. Говоря о крестном
пути Художника, режиссер вписывал туда и собственную
непростую судьбу – словно предвидел грядущие невзгоды,
травлю и изгнание из театра. И вместе со своим героем
выбирал жертвенную, христианскую позицию непротивления.

О ком и о чем нынешний спектакль «Ленкома»?
Об историческом Мольере? Нет. Об авторе пьесы? Тоже нет. Это
даже не собирательный портрет современного режиссера,
которого преследуют власти и церковь. У Сафонова и
Миркурбанова получился образ слишком условный и обобщенный,
чтобы внушить сочувствие. И слишком беззубый, чтобы вызвать
злость и возмущение.

Сам режиссер объясняет название спектакля
так: «Наша действительность иногда и впрямь, как дурной сон.
И хочется встряхнуть всех, чтобы проснулись, чтобы увидели,
что нельзя убивать за веру, что нельзя предавать». Но вот
именно что встряхнуть и не получается: публика выходит из
зала вполне удовлетворенная приятным вечером и отправляется
дальше смотреть свои сны возле экранов телевизоров,
уверенная, что все случившееся её точно не касается.

НГ, 27 сентября 2017 года

Елизавета Авдошина

В «Ленкоме» – премьера «Кабалы святош»

На свой 91-й сезон «Ленком» анонсировал
постановки из зарубежной классики. Марк Захаров репетирует
«Генриха IV» – хронику Шекспира, Александр Морфов готовит
«Франкенштейна». А вот режиссер Павел Сафонов, с переменным
успехом выпускающий премьеры на московских площадках,
дебютировал на сцене «Ленкома» с «Кабалой святош», в которой
Михаил Булгаков зарифмовал свой век с веком Мольера.

Одну из редакций драмы Булгаков обозначил
как «пьесу из музыки и света». Кажется, этот авторский
подзаголовок режиссер и взял за основу. Чего на сцене в
изобилии, так это света и музыки (за нее отвечал Фаустас
Латенас). И музыкальный ряд (не из подбора, что сегодня
встретишь нечасто) со старинными переливами действительно
разнообразен. Буквально каждая мизансцена «облечена» в свой
саундтрек, заполняя главные лакуны – игру актеров и
режиссерскую интерпретацию. Павел Сафонов – режиссер
романтического мировоззрения, что на первый взгляд
резонирует с «Кабалой…» в ее образе художника как пророка и
жертвы, в антураже призрачного и сказочного Парижа. Причем
для спектакля выбрано еще и акцентированное название – «Сны
господина де Мольера…». Под сном, точнее кошмаром наяву,
стоит, видимо, понимать все происходящее, обильно окутанное
на сцене романтическим туманом и мраком, а чтобы зрителю
было ясно наверняка, Игорь Миркурбанов, играющий
Жана-Батиста де Мольера изнуренным, расхристанным
странником, отчаянно моргает, будто силясь проснуться. Его
игра в помешательство переходит (не изменяясь в актерской
подаче) под конец в опьянение, оставляя висеть в воздухе то,
как в булгаковской пьесе тонко проведен контрастный пунктир
взлета и падения придворного драматурга, от моментов эйфории
до душевного бессилия и физической смерти. Наблюдать за тем,
как Миркурбанов весь спектакль старательно изображает
духовные мучения, ближе к финалу все больше запутываясь в
ногах и тяжело дыша в микрофон, не утомляет разве что ярых
поклонников.

Первый световой луч из темноты падает на
могилу комедиографа, на ней, как Библия на алтаре, –
театральная маска. Ею закрывает лицо Миркурбанов, отделяя
мир театра и жизни, картонно ломаясь в воспевании
«короля-солнца». Ее, а не живого Мольера будет целовать
Арманда Бежар (Александра Виноградова), отчуждаясь в самой
первой любовной сцене. Мелодраматическая линия
кровосмесительной любви актера и его дочери выдвигается на
передовую, затушевывая злободневный потенциал пьесы (не зря
она вновь появляется на афише то одного, то другого театра),
который режиссер пускает на самотек, увлекаясь любовным
треугольником в стиле мыльной оперы. Над чем в одиночку
пытается подняться Анна Большова в роли Мадлены Бежар.

Так и добротные декорации Мариуса Яцовскиса
– громоздкая декорированная рама с зеркальной стеной и
нависающей горгульей – сюда, как ожившая картина,
вписывается спектакль – представляют собой излишнее
украшательство, а не конструкцию-идею. И оригинальные, но
перенасыщенные костюмы Евгении Панфиловой (ловко сочиненные,
но перегруженные эпохами) вынуждены заполнить опустевшее
пространство смысла. Театр и жизнь – две стороны одной маски
– в спектакле никак, кроме полета белого облачка муки –
гримировальной пудры, не оттенены, почти не замечены, даны
только в клоунских манжетах слуг и шута. Эту выспренную не
театральность даже, а театральщину Павел Сафонов преданно
любит, стремясь найти в ней лирическую ноту.

Кроме любимых булгаковских сцен (вроде
плюющихся святош) спектакль спасают бойкие появления
комичного «тушильщика свечей» Жан-Жака Бутона (точная, но не
дожатая балаганная роль Ивана Агапова) и редкие выходы
Виктора Вержбицкого в роли Людовика. Здесь Вержбицкий не
предстает в новом актерском качестве, как, положим, у
Константина Богомолова, но хотя бы задает планку, чего не
скажешь об остальных актерских работах, потерянных без
твердой режиссерской руки. Вержбицкий играет филигранно и
церемонно, выделывая редкие фразы до блестящих реприз,
вызывая смех издевательской интонацией и «старорежимным»
произношением. Его сияющий лоском аристократический костюм
троится между веком дворцов, партийных кабинетов и элитных
вилл. Холеные пальцы увешаны перстнями. Голова лишний раз не
повернется – достоинство и самолюбование, смешанное с
презрением, сквозит в каждом шаге. Именно презрительное
отвращение будет сверкать в его последнем взгляде, брошенном
на растоптанного, обессиленного Мольера. И если в первом
акте Людовик самодовольно купается в собственной
демократичности и неугасимой иронии, то во втором – и сам
страдает от несомой миссии, брезгует доносчиком и утомлен
шакалом-архиепископом (Дмитрий Гизбрехт). И в этой роли, при
всей кажущейся однозначности образа равнодушного
тирана-иезуита, актер оставляет манкую недоговоренность.
Подлинную театральную загадку.

Культура, 28 сентября 2017 года

Денис Сутыка

«Сны господина де Мольера…». Театр «Ленком»

Режиссер Павел Сафонов дебютировал на сцене
«Ленкома» премьерой спектакля «Сны господина де Мольера…»
по пьесе «Кабала святош» Михаила Булгакова.

Сценическая и литературная судьба этого не
самого известного произведения классика складывалась сложно.
«Лирическая драма» (так определял жанр автор) о
взаимоотношениях «короля-солнце» Людовика XIV и великого
драматурга Мольера была адресована, по сути, одному человеку
— Иосифу Сталину. Параллели между черной «кабалой»
придворных догматиков и советской бюрократией провести было
не трудно. Репетиции в МХАТе шли на фоне больших и малых
размолвок: Булгаков конфликтовал со Станиславским (а заодно
и с Мейерхольдом), за постановку брался Немирович-Данченко,
но когда 16 февраля 1936-го состоялась долгожданная премьера
«Мольера» (от первоначального названия было решено
отказаться), режиссером на афишах значился Николай Горчаков.
Советские зрители в следующий раз увидели спектакль о судьбе
автора «Тартюфа» лишь через 30 лет: в 1966-м свою версию
этой истории рассказал в «Ленкоме» Анатолий Эфрос. «Король в
спектакле — единственный, чье комедиантство непритворно,
органично, цельно, потому что оно творческое, поэтическое,
оно призвано украсить собой мир», — писал о постановке
театральный критик Александр Асаркан.

Людовик или Мольер? Чья правда звучит
убедительнее сегодня? В новой постановке «Ленкома» — ничья.
Хотя некоторые знатоки и утверждают, что «Кабала святош»
поразительно напоминает конфликт, разгоревшийся вокруг
«Матильды» Алексея Учителя, премьера не делит зал на
сторонников и противников мятущегося художника.

Трудно понять, о чем именно хотел рассказать
Павел Сафонов. О внутреннем конфликте гения, о
взаимоотношениях драматурга с властью и церковью, о
трагической судьбе Булгакова или Мольера? Получилось обо
всем понемногу и ни о чем конкретно. Свою ключевую идею
режиссер объясняет так: «Наша действительность иногда и
впрямь как дурной сон. И хочется встряхнуть всех, чтобы
проснулись, чтобы увидели, что нельзя убивать за веру, что
нельзя предавать». Встряхивают ли «Сны господина де
Мольера…»? Честно говоря, не очень. При этом спектакль не
лишен интересных придумок. Из явных достоинств хочется
отметить монументальные декорации Мариуса Яцовскиса, а также
стильные и символичные костюмы от Евгении Панфиловой. Музыка
композитора Фаустаса Латенаса, с которым работает худрук
Театра имени Вахтангова Римас Туминас, выше всяких похвал.

Режиссер собрал все ингредиенты и создал на
сцене атмосферу трагедии, в которой артисты явно
предоставлены сами себе. Хотя актерски спектакль получился
достаточно удачным.

Временами возникает ощущение, что «Кабалу»
целенаправленно ставили в расчете на Игоря Миркурбанова.
Артист работает самозабвенно, существуя на высоком градусе.
Его Мольер — сгусток эмоций, противоречивый художник,
человек со сложным характером и недоступным для понимания
внутренним миром.

На протяжении всего сценического действа
великий драматург столь зациклен на себе, что остается
только гадать, за что его обожает Арманда Бежар (Александра
Виноградова) и как выстраиваются их взаимоотношения. В
общем, она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к
ним. Кстати, изнывает Миркурбанов почему-то на протяжении
всего спектакля. И если в финале это оправданно, то в начале
выглядит малоубедительно. Успешный актер, драматург,
обласкан вниманием правителя (Людовик в восторге от его
работы и даже вызывается стать крестным ребенка), любим
прекрасной женщиной. С какой стати предаваться печали? И
если у Булгакова образ Мольера претерпевает на протяжении
пьесы коренные изменения, то в «Ленкоме» герой предстает
практически лишенным внутреннего развития.

Хорош в роли Людовика XIV Виктор Вержбицкий.
Холоден, спокоен, даже как будто чуточку инфантилен. Хотя
оно и не мудрено: любой приказ, слетевший с губ, тут же
будет принят к сведению. В образе монарха для артиста
заложена целая комедийная партитура и Вержбицкий, кстати,
прекрасно мог бы ее отыграть. Но «Мольер» Сафонова столь
серьезен, что артист лишь изредка как бы на ходу
приоткрывает грань своего дарования.

Архиепископ в исполнении Дмитрия Гизбрехта
временами напоминает змия-искусителя. Лицемер, молниеносно
меняющий маски, на глазах публики из милого служителя церкви
превращается в настоящего демона. Интересно наблюдать за
Анной Большовой в роли Мадлены Бежар. Страдания героини
актриса передает тихо и проникновенно, будто заперев
конфликт внутри себя. Пожалуй, только ей удается добиться от
зала настоящего сопереживания.

«Сны господина де Мольера…» скроены
профессионально: шов ровный и почти нет затяжек. Но при
этом, как бы это высокопарно ни звучало, спектаклю
откровенно не хватает осмысленности и соотнесенности со
временем и местом. Если текст Булгакова наполнен сильной
драматургией, живыми человеческими историями, то
ленкомовским героям сочувствовать не хочется. Они проходят
мимо сердца, как туманный сон.