Сон об осени юн фоссе fb2
Театральный критик Дмитрий Циликин о спектакле «Сон об осени» в Театре имени Ленсовета.
Сомнология, если кто не знает, — наука о сне. Для пьесы норвежца Юна Фоссе и спектакля режиссера Юрия Бутусова «сон» — самое точное жанровое определение. Именно как во сне, все происходит когда–то и сейчас одновременно, этот парень оказывается твоим отцом, и мать — уже не мать, а неведомая загадочная манящая и опасная красавица, и все остальное оборачивается не тем, за что ты его принимал поначалу, сердце колотится, ноги ватные, голова кругом, связи расползаются… пока в холодном поту не проснешься.
Итак, на кладбище встречаются Мужчина и Женщина. Кладбище это художник Александр Шишкин представил в виде круглой эстрады, вынесенной в зрительный зал. Она обрамлена белыми шарообразными лампами, а над ней реют шары, но уже черные, жутковатыми бесформенными гроздьями, будто гигантское насекомое отложило роковые яйца. Потом эту эстраду мебельщики (разумеется, в черном) беспорядочно заставляют здоровенными крестами, сделанными из картонных коробок, склеенных скотчем. Тему траурного кабаре продолжают роскошные напольные канделябры в глубине убранной в черное сцены. Посреди эстрады куча влажного песка — вроде бы на краю отверстой могилы, но из него, как на пляже, примутся лепить детские замки. Черные волосы засыпают белым порошком, и они седеют, встряхнешь — белый прах разлетается, как дым. Прахом покрупнее полна тачка, и один из персонажей будет с размаху в нее кидаться, разбрасывая фонтаны этой субстанции. Фонтаны, но уже воды, хлещут из лопающихся воздушных шаров (разумеется, черных). А из других шаров — клубы белого порошка. И так далее…
Все эти визуальные роскошества завихряются вокруг четверки актеров. Мужчина — Виталий Куликов и Женщина — Ольга Муравицкая поначалу сухо–безучастно обмениваются репликами. Вроде как они давно друг к другу тяготеют, расстались, нынешняя встреча — случайна/не случайна (как и положено во сне). И любовь (воспользуюсь бессмертным сравнением Булгакова) выскакивает перед ними, как из–под земли убийца в переулке. И пошло–поехало: появляются Отец — Сергей Волков, он на ходулях и в длинном пальто (разумеется, черном), Мать — Лаура Пицхелаури в кокетливой шляпке и платье с длиннющим шлейфом. Из их речей становится ясно, что времени прошло немало, Мужчина бросил жену с сыном и живет с Женщиной. Которую Мать не просто недолюбливает, а считает самоё Смертью, пришедшей за ее сыном. А на кладбище они пришли хоронить маму Отца, то есть бабушку Мужчины. И все всех здесь изобретательно, пластически изысканно–красиво, интонационно разнообразно любят–ненавидят, мучают и друг без друга не могут. Как всегда у Бутусова, сценический текст, полный поэтичных метафор, организованный по законам музыки, в какой–то момент вдруг заставляет твое сердце сжаться от тоски и сострадания — неведомо чему и почему. Здесь один из таких моментов — когда под печальные минималистические аккорды Фаустаса Латенаса Отец и Мужчина лепят тот самый замок…
Все это сновидение предпринято, дабы сообщить (одолжусь у еще одного писателя — Набокова), что «тройная формула человеческого бытия: невозвратимость, несбыточность, неизбежность». Это сказано на редкость ясно и выразительно, и незачем повторять.
Однако спектакль повторяет и повторяет на разные лады. В Сети есть все, в том числе документ о тендере на «закупку у единственного поставщика оказания услуг режиссера–постановщика при постановке спектакля «Сон об осени». Там прописана недурная сумма, но, уверен, стоит еще приплатить означенному режиссеру–постановщику, чтобы из нескольких финалов он сократил хотя бы парочку.
Выделите фрагмент с текстом ошибки и нажмите Ctrl+Enter
Источник
Новый спектакль Юрия Бутусова «Сон об осени», поставленный по пьесе норвежского поэта и драматурга Юна Фоссе на Большой сцене театра им. Ленсовета, напоминает полёт Алисы в кроличью нору. Такая магическая тьма нагнетена здесь, что Борис Пастернак мог бы зачерпнуть из неё чернил для всех своих февралей. Бег по кругу без антракта, пролога и эпилога. Осенняя соната, сыгранная квартетом актёров: Ольгой Муравицкой, Виталием Куликовым, Сергеем Волковым и Лаурой Пицхелаури. Современную драматургию сна изучала наш корреспондент Екатерина Балуева.
«Когда ребёнок был ребёнком, это было время вопросов: Почему я – это я, и почему я – это не ты? Почему я здесь, почему не там? Когда началось время и когда кончается пространство? Может быть, наша жизнь под Солнцем – это только сон? Может быть, то, что я вижу, слышу, чувствую – это только мираж мира в этом мире?»
«Небо над Берлином»
Первое, что открывается зрителю, – окружённая цепочкой круглых фонарей белая арена, над которой художник Александр Шишкин сгустил тучевые «виноградины». Игровое пространство «Сна» отсылает к другому бутусовскому спектаклю: «В ожидании Годо». В обеих постановках нервной жилкой на виске бьётся предчувствие чуда, которое не случится. В пьесах Фоссе заметно влияние не только Сэмюэля Беккета, но и Генрика Ибсена, Мориса Метерлинка, а сам автор в одном из интервью добавляет к списку своих вдохновителей Антона Чехова. Параллельно сцене, более всего похожей на часы без стрелок, постепенно достраивается своеобразное «зазеркалье», где под занавес будет концертировать сумасшедший похоронный оркестрик и пройдёт безумное чаепитие, главным блюдом которого станут взрывающиеся, как фейерверки-шутихи, воздушные шарики (одни с прахом, другие – со слезами). Звуковое оформление постановки помогает создать объёмную картинку: плеск волн, разбивающихся об утёс, крики чаек, балансирующих на качелях воздушных потоков, ветер, запутавшийся в верхушках сосен – возникает меланхоличный пейзаж с полотен Эдварда Мунка. Но место действия – не одинокая набережная и не опустевший пляж: персонажи встречаются поздней осенью на старом кладбище. Афиша спектакля загадочно перекликается с картиной чешского художника-академиста Ярослава Панушки – «Смерть, глядящая в окно умирающего». Почти все герои безымянны, их портреты максимально упрощены – случайные слепки душ. Первыми появляются Мужчина (Виталий Куликов) и Женщина (Ольга Муравицкая). У них когда-то была любовная связь, и теперь судьба снова свела их вместе. У Мужчины уже есть семья, но Женщина всё равно хочет быть с ним: «Ведь мы умрём, а я одна…» Навязчивый сон о поиске счастья – как письма в пустом конверте: заглядываешь внутрь, рассеянно вертишь в руках, ещё раз и ещё. Должно быть! Пусто… Вспышки стробоскопа делят сновидение на кадры. Получается что-то вроде домашней кинохроники, снятой Дэвидом Линчем в сумеречной зоне: в погоню за вечными любовниками пускаются цирковой великан, держащий на ниточке чёрное солнце, и тени – тайные, но полноправные участники действия.
Взаимоотношения Мужчины с тремя женщинами его судьбы: (Возлюбленной, бывшей Женой и Матерью) снова напоминают о Мунке – на этот раз в памяти вспыхивает «Танец жизни» (только оттенков красного здесь нет – это «геральдические тинктуры» Брехта и Шекспира, у Фоссе время элегантно скорбит по мировой литературе прошлых веков, которую бережно охраняют ангелы библиотек). С одной стороны – Она, одетая в платье молочного цвета, словно скроенное и сшитое из белого стиха, которым написана пьеса, с другой – королева в траурном одеянии, шляпке с вуалеткой и кружевных перчатках – Его Мать (Лаура Пицхелаури). Обыкновенная стремянка превращена в высоченный трон, бесконечный шлейф платья струится до самого пола, укрывая нижние ступеньки. Под барабанную дробь героиня Ольги Муравицкой выполняет опасный трюк: строит из стульев шаткую лесенку в небо, чтобы дотянуться до королевы (у которой в родословной, между прочим, сама леди Макбет). Та милостиво и снисходительно похлопывает её по коленке под «I put a spell on you» («Я околдовала тебя»). Музыки в спектакле традиционно много, она поддерживает философско-медитативную атмосферу постановки. Есть здесь Olafur Arnalds, The Tiger Lillies, The Wardrobe, Michael Nyman. «Mirage» Terje Rypdal & David Darling – музыкальный эквивалент взлетающих под потолок, словно маленькие чёрные цепеллины, шариков: изысканную метафору внезапности и ожидаемости финала, который так далеко и так близко…
Мужчина пытается отыскать песчинки своего детства в очертаниях игрушечных замков, построенных его сыном Гауте (Сергей Волков), но каждое последующее поколение запрограммировано разрушать иллюзии предыдущего. Персонажи спускаются в зрительный зал, как будто плавно погружаясь в тёмную воду. Однажды сын красиво и странно умрёт, захлебнувшись пеплом, а тоска по нему выльется в пластическую поэзию: трагический этюд Лауры Пицхелаури и Виталия Куликова. Двое под одним зонтом, плывущие на бригантине горя под звуки органа из «My Heart’s in the Highlands» Arvo Pärt.
Сон, словно крупная рыба, уводит на глубину. Некрополь обретает физические очертания: сцена зарастает крестами. Те, что поменьше, напоминают два стоящих спина к спине фортепиано. Метаморфозы повсюду: в мгновение ока красавица оказывается старухой, единым движением опрокинув на волосы пудру. Кровать для троих: человека, его Любви и его Смерти, раскручивается как ярмарочная карусель. Старуха исчезает: то ли испаряется струйками дыма, то ли распадается клочьями кладбищенского тумана. Вместо неё снова возникает юная девушка, примеряющая вечернее платье – тёмно-бирюзовое, как воды норвежских фьордов. Героиня сначала кружится в одиночестве, потом партнёр сжимает её в объятьях – они танцуют жизнь как беспокойное танго над могилой.
Время – вечно молодой господин в длинном чёрном пальто и широкополой шляпе, появляющийся на фоне бледно-зелёных парусов занавеса. Прохожий, заполняющий анкету глубокой осени. Сергей Волков произносит монолог своего персонажа с интересом, с вызовом, преодолевая сопротивление «внутренних империй». Слушаешь и пытаешься представить: что же может быть ещё более абсурдным, чем Любовь и Смерть?..
Влюблённые здесь не выживут – просто замрут, застынут морскими фигурами в детской игре. В финале квартет актёров отплясывают танец Мэдисон из легендарной «Банды аутсайдеров» Годара, беспечно радуясь жизни и выводя публику из состояния гипноза.
«Сон об осени», наверное, самый свободный для понимания спектакль Юрия Бутусова. Образы медленно оживают в подсознании: высокие люди-памятники, плачущий серебряными слезами зонт, бумажный кораблик, идущий ко дну… Всё зависит от того, сколько своих личных теней вы готовы подключить к действию.
Четыре часа утра. И не Норвегия, просто окраина Питера. Круглая площадка, чуть присыпанная снегом (чем не арена?), мерцающие в темноте фонари. Не хватает только великана со связкой траурных шариков, заглядывающего в окно. «So glad, that you’re gone»… Внезапно понимаешь: вот он, Театр Сна, который нельзя покинуть, – можно только перейти из одной комнаты в другую.
Фото: Юлия Кудряшова, Ken Reynolds, Виктор Васильев.
Источник
Юн Фоссе
Сон об осени
18+
Перевод с норвежского Веры Дьяконовой
Премьера: 03 февраля 2016
Продолжительность спектакля: 2 часа 10 минут
Спектакль идет без антракта
В спектакле звучит музыка:
David Lynch, Olafur Arnalds, The Tiger Lilies, Arvo Part,
Haushka & Hilary Hahn, Ben Frost,
Czeslaw Niemen, Pulusha, Michael Nyman, Screamin’ Jay Hawkins,
Terje Rypdal & David Darling
В спектакле использована танцевальная цитата из фильма «Банда аутсайдеров» (режиссёр Жан-Люк Годар, 1964)
Спектакль участвовал в программах XXVI Международного театрального фестиваля «Балтийский дом» (Санкт-Петербург, 2016), фестиваля «Сезон Станиславского. Летний фестиваль губернских театров» (Москва, 2017), Первого российского фестиваля Юна Фоссе (Москва – Санкт-Петербург, 2018).
Почти неизвестный в России, наследник великих скандинавских драматургов Генрика Ибсена и Августа Стриндберга, в родной Норвегии Юн Фоссе давно стал живым классиком и национальной гордостью. Пьеса «Сон об осени» — одно из его важнейших высказываний о Человеке. Встречаются Он и Она, всю жизнь любившие друг друга, но не сумевшие соединиться. Но Она – по-прежнему одна, а у Него за спиной шлейф из жены, детей, родителей. Замкнутый круг, по которому мы все бесконечно бежим в поисках счастья и смысла жизни: кому-то больше везет, и он успевает на миг прикоснуться к заветной мечте, кто-то тянется в хвосте, продолжая бороться прежде всего с самим собой, а некоторые просто идут и идут по кругу по инерции. Но на финише мы все равны в своем одиночестве.
Мировидение норвежского драматурга для Юрия Бутусова оказалось близким, родственным. Практически сверстники (Юн Фоссе старше российского режиссера всего на пару лет), они оба воспринимают человеческую жизнь как ритуальный танец, где тебя ведет мелодия, которую ты не в силах прервать. Оба слышат шепот хаоса за спиной.
Спектакль-стихотворение завораживает ритмом и рифмами, оглушительной свободой актерского существования, строгой авторской мыслью, сжатой пружиной чувств и тайной связью с собственным жизненным опытом
Юрий Бутусов говорит об этой пьесе так: «Это история о «НЕПРИВЫКАНИИ К ЖИЗНИ». Об отсутствии возраста. О смысле человеческой жизни как ожидании чуда… О вечном ожидании красоты… Пьеса об ожидании… СЧАСТЬЯ».
Действующие лица и исполнители:
Пресса
Источник
Отзывы по рейтингу пользователя
9
Поскольку мнения о Юрии Бутусове крайне полярны, я очень осторожно выбрала спектакль для первого знакомства со столь именитым уже режиссером (к своему стыду, — ведь я себя считаю искушенным зрителем!)). Поверила друзьям, с которыми близка по театральным и жизненным вкусам и… не ошиблась!
Это тот самый глубокий запредельный разговор на простые, я бы даже сказала, банальные темы, поднятые в пьесе, на таком родном, изысканном языке — что расплывшаяся улыбка на моем лице не исчезала практически ведь спектакль к пущему изумлению моего соседа справа, который никак не мог понять, чему это я умиляюсь!
Вообще, публика наша крайне странная! Было ощущение непонимания происходящего, однако никто из зала не выходил! Сдюжили почти все!! Я подумала, может потому, что этот режиссер и его работы позиционируются, как модные? Уходить неловко?
Но, может быть, надеялась я, в моем родном городе сохранилась врожденная интеллигентность и жажда познания и открытия, в том числе и в собственных душах.
Моя жизнь не была легкой и безоблачной в детстве. Проблемы отношений в семье существуют и по сей день, но я всегда хотела их решить. Жить с пониманием того, что не миришься с чуждым для себя пониманием жизни — это помогает и позволяет приобрести бесценный опыт. Вдвойне утешаешься, когда встречаешь людей с подобным тебе восприятием мира…
Так вот, о спектакле. Это сложный рисунок из музыки, пластики, ритма, с офигеннейшей танцевальной картинкой — в которой видны и время, и судьбы, и метаморфозы, диалогов, переходящих в монологи и наоборот. Жажда жизни, любви, но в то же время и тема всеобщего непонимания и глухоты — мне так видятся основные темы спектакля.
А что до языка, не всем понятного, — друзья мои, но давайте же подумаем вместе. Вот кто-то говорит: «Зачем столько раз повторять одно и то же!! Одно слово, одну фразу, одно предложение?…» Вспомните себя в детстве! Сколько раз звучала фраза Вашей мамы о том, что Вы должны надеть шапку: десяток? а может сотню раз? И что, Вы ее одели? А может быть прием многократного повторения говорит о том, что мы друг друга не слышим? Ведь каждый, в лучшем случае, просто остается при своем мнении, а в худшем будет спорить до хрипоты, отстаивая свои идеалы! Так что хоть один раз, хоть 10, хоть больше повторяй одно и то же — есть шанс остаться непонятым. Примерно так можно и весь лексикон Бутусова разобрать, но лучше просто им наслаждаться…)
Ну давайте же уже научимся видеть, и слышать, и думать…
Завтра иду на «Комнату Шекспира»)
9
Осень состояние природы на пороге глубокого сна. Неблагодарное дело пересказывать сон. Постоянно что-то ускользает и забывается. Жизнь как сон, где человек застрял в бесконечном театре смертей и перерождений. Кладбище место встречи живых с мертвых и мертвых с живыми.
Край сцены выступает вперед и становится круглой эстрадой, в том числе раздвигая пространство для езды на велосипеде. Художник Александра Шишкина одновременно создает горизонт сцены и вытягивает ее край, а на потолке зависли горсти черных шаров готовых воспарить на свободу, как души умерших людей. Однажды на кладбище мужчина (Виталий Куликов) встретил женщину (Ольга Муравицкая). Женщина последняя любовь, как смерть во сне протягивала к нему руку. Она тянулась ближе, и не дотягивалась. Кажется, неслучайно мать и первую жену играет одна актриса Лаура Пицхелаури. Мать не хочет отпускать сына к другой женщине и упрекает за то, что оставил первую жену и детей ради последней любви. Еще мать тревожится и уверена, что женщина уведет ее сына к смерти. Первая жена упрекает мужа будто при жизни она мало уделял внимания и заботы сыну. Мужчина рад бы увидеть сына и вместе лепить фигуры из песка. Он решился бы прийти на похороны бабушки и отца. Хотел бы обрести счастье с любимой женщиной.
Герои пьесы намеренно лишены индивидуальности: мужчина и женщина, мать, отец и сын. Подобное распределение ролей открывает пространство в разговоре о каждом из нас как человеке, рождающемся и умирающем в одиночестве.
Они двигаются в замедленной киносъемке – появляются и исчезают снова и снова. Череда встреч и расставаний. Пропущенные похороны бабушки. Кладбище, где встречаются все те, кого мы любили. Новые люди прибывают в круговороте из старых домов на кладбище.
9
Я ТАК ДОЛГО БЫЛА ОДНА, МЫ НЕ МОЖЕМ ЗДЕСЬ ОСТАВАТЬСЯ
«Сон об осени» — очередной шедевр от Юрия Бутусова. Опять режиссер театра им. Ленсовета играет надрывно и опять по крайним клавишам души зрителя, вызывая негодование у пожилых (привыкших к классическим постановкам) с последующим уходом в середине спектакля и «патологический» интерес со стороны «подрастающих» театралов.
Двое «старых» влюбленных (мужчина и женщина) встречаются на кладбище по случаю похорон бабушки мужчины: она — одна, у него – семья. Оба, стоя среди могил, осознают, что их чувства друг к другу, как и их любовь, которая долгое время горела ярким пламенем, ничуть со временем не угасли, и мужчина принимает решение — развестись с супругой ради спасения «союза» с любовницей. На фоне похорон бабушки происходит также запоздавшая и далеко не долгожданная встреча матери с новой-старой избранницей сына.
На самом деле, как по мне, сюжет в спектакле не так уж и важен: кто умер, кто с кем остался, кто виноват…Какая разница?! Сама по себе постановка шедевральна: оформление сцены, разные образы матери мужчины (перевоплощение из молодой в старую, из подруги супруги сына в женщину недостижимой высоты), музыка, «танцы» актеров. Постановка со смыслом, причем смыслом проникнута каждая минута, проведенная на сцене, каждый костюм, каждая декорация.
Бутусов – это, конечно, не просто режиссер, это художник, мастер больших полотен. Ему нужен размах, его натура требует зрелищ и представлений, и из спектакля в спектакль он все растет и растет (как внутри, так и над своими спектаклями). В гениальности задумок и воплощений их на сцене ему отказать никак нельзя.
Что и говорить, современные режиссеры переступают границы, стирают грани недопустимого, отчаянно бросаются в схватку с самыми больными и страшными темами человечества и выходят оттуда безусловными победителями.
Театр уже никогда не будет таким, каким мы привыкли его лицезреть раньше, современные экспериментаторы (Бутусов, Диденко, Волкострелов, Жолдак и др. ) заставят зрителя выйти из зоны комфорта, в которой он привык находиться, и погрузиться в нечто большое, мало знакомое и глубинное…
7
Тот редкий случай, когда спектакль Бутусова шел два часа.
Я смотрела все постановки Ю.Б.в театре на сегодняшний день, так вот «Сон об осени» — это автономное плавание, психоделический мультик.
Были моменты, когда происходящее на сцене уже не имело никакого смысла, и когда сюжет становился прозрачным и пазл легко складывался. Адепты черного, ходули, замки из песка, живая и мертвая вода, нескончаемый шум моря, татуированная поясница Лауры и хриплый голос, который всегда будет голосом леди Макбет… и синхронное со шнурочком на ботинке, конечно, на поклоне.
Я, наверно, слишком долго ждала премьеры, поэтому будет как с предыдущим «Город. Женитьба. Гоголь» — осознание гениальности крайней поставки Ю.Б. придет позже.
9
Сильный, острый, точный, потрясающе красивый, может быть самый красивый спектакль. ты в него можешь вложить столько, сколько в твоих силах. ты остаёшься с ним один, и сам за собой начинаешь наблюдать.. и сам себе удивляешься, на что неожиданно откликаешься больнее всего.
И крошечная пьеса сразу становится всеобъемлющей, всевмещающей, грандиозной.
о Лаура… о эти улетающие черные воздушные шары…!
3
Смотреть спектакли Юрия Бутусова – как играть в рулетку. Есть вероятность выиграть: то есть встретиться с тем, что «попадает» в меня. Но ещё большая вероятность проиграть — когда всё «мимо».
Если бы не потрясший меня спектакль «Бег» в Вахтанговском («полное попадание»), давно бы перестал ходить на его спектакли, так как почти всё остальное – «мимо».
Сейчас же в полном разочаровании (ведь когда-то был очарован) от его последних спектаклей в Ленсовете – «Кабаре Брехта» и «Сна об осени». Но если в «Кабаре» была хоть динамика студенческого концерта,то «Сон» реально вгоняет в сон уже с первого вращающегося по кругу диалога. Как будто другой человек делал: убаюкивающе-скучно, хотя порой и шумно, и приём за приёмом – мимо, мимо, мимо…
Как у любой личности и мастера, вероятно, у Бутусова также бывают периоды старческой «осени», хотя это и выглядит как молодое «кабаре». Или мы просто более «не совпадаем»…
Поэтому, сидя на его спектаклях, ещё пока надеюсь, что, может, ещё будет «весна», снова «совпадёт», и вместе «побежим» …
1
Специально пошел на Бутусова, повелся на рассказ, что мэтр взял произведение великого писателя наследника Ибсена и классика при жизни. Недосмотрел, что спектакль без антракта. Это оказалось фатально.
Впечатлений — два.
1) Это самый негуманный спектакль мэтра. Нельзя мучать людей целых 1 час и 40 минут без антракта. Надо все таки дать неподготовленным зрителям, возможность культурно уйти в перерыве. Конечно, особо понятливые рванули на 15 минуте, но мы, — театралы, мы не можем так просто сбежать. Мы терпели. Мы — жалели. Сначала себя, потом актеров. Они делали все что могли — поклон им. Но убогость великолепного образца протестантской культуры невозможно перебить даже самоотверженной актерской работой.
«Почему ты не ходил на похороны бабушки?????» — эта фраза преследует и актеров и зрителей весь спектакль. Но и этого мэтру мало — эффект был усилен очень громко играющей музыкой погребально-рокового стиля. Ловил себя на мысли, что при игре спектакля на русском языке, неплохо было бы давать перевод песен с английского. Был такой громкий звук — что я лично ничего не разобрал. Хотелось бы понять тематику. Если что то вроде «Господу помолимся» — то наверное к месту, так как действие всего спектакля проходит на протестантском кладбище — скромные убогие кресты и все.
Так как спектакль начинался поездкой главного героя по сцене на велике, то когда он через 1 час 37 минут его схватил, и свет немного начал загораться в зале, то истерзанный прекрасным искусством люд ломанулся к выходу — оказалось что и это был не конец! Еще минут 5 как то громко играла музыка.
Что понравилось. Недалеко сидела Эмилия Спивак во всей своей красе.
2) Если это мэтр повезет например в Осло, то только за фамилию автора пьесы уже будет гран при.
7
Хронометраж снов / «Сон об осени» Юн Фоссе / постановка Юрия Бутусова
Иногда создаётся впечатление, что некоторой частью, так называемая, современная драматургия застряла в прошлом веке. Словно не понимая, что не имеет смысла писать как Ибсен или как Ионеско, или как Гертруда Стайн, или как Беккет,
и тем паче как Павич – хотя бы потому что это уже написано.
Но очарование ритмикой – тональностью диалогов в пьесах этих авторов так велико, так надолго не вытравляется из сознания, что современный автор зачастую не в силах превозмочь это звучание и услышать что-то за ним, что-то дальше.( Как в случае с поэзией Бродского , завораживающая тональность которой – всё ещё до сих пор — заметно проскальзывает – во многих стихотворениях ныне живущих авторов. )
И в этой драматургии блуждающей глухоты слышится отчаянная невозможность персонажами/автором обрести свой голос, найти свой язык и сделать следующий шаг. «Я смотрю на литературу, как на траур. Не тот, который мы должны пережить, но тот, который мы должны носить». Вряд ли Юн Фоссе, автор этих слов, имел в виду ту нев-ра-стерянность читателя при встрече с большинством в ближайшем к нему времени написанных пьес, вылившуюся в изложенное выше. Но читатель давно уж заждался твёрдых шагов куда-то — от — , куда-то – из -.
Пусть даже эти шаги будут во сне, будут из сна.
Вот с такими мыслями шёл на спектакль «Сон об осени», совершенно не представляя, КАК это можно поставить. Вспомнились – и сон во сне, и бег во сне, и сны о чём-то больше, и то, что нет ничего скучнее чужих снов, что толкование сновидений – это тавтология, – и тому подобное, и тому бесподобное. Ко всем этому прибавилось,
что возможно большинство потенциальных зрителей не знакомо с пьесой Юна Фоссе, пьесой переполненной повторами, умышленным нарушением последовательности изложения и другими не менее сложными приёмами по изменению структуры пьесы и сознания её читающего. Наличие же этих приёмов в самой пьесе – невольно избавляет от их использования в постановке, потому как они вполне могут не сработать, а значит не достигнут своего результата воздействия уже на зрителя.
Но Ю.Б. всё же смог сделать что-то, отчего побежали мурашки по коже – развернуть/перевернуть само уже переперевёрнутое – так плавно, неспешно, незаметно – что всё становится на свои, вернее – все ложатся на свои места. Сами по себе. Словно собирается пасьянс или паззлы. Мысль, что сон не изобразить посредством сна, —
то поднималась на волнах, то рассыпалась песком — и тогда казалось, что на сцене происходило что-то неописуемое; казалось, что сон и не изображался, или – изображался не только сон, или же – посредством сна — изображалось нечто иное.
И вообще казалось, что тебя здесь давно уже нету. Что все эти разговоры умерших, или умерших с живыми, или разговоры во сне – просто забалтывают тебя, словно колыбельная или разливаются будильниковым пеленгом. Смотря как и откуда
слу/ы-шать. Как им тяжело и больно говорить. Как будто им не хочется говорить,
как будто им нечего сказать друг другу. Как будто они говорят постоянно о чём-то другом, о чём и говорить уже давно ничего не нужно. «Но ничего не бывает давно».
И значит все превращаются в тех, кем они на самом деле были, а душа всего лишь изнашивает тело от этих бесконечных историй преодолённого отчаянья и не преодолённого одиночества – поздней зимней ночью, когда ты выходишь во двор, закуриваешь и кажется, что весь мир начинает кружиться вокруг тебя.
Так словно «за этим нет ничего, а потом свет» — и наши непрекращающиеся непрерывные попытки проснуться. Но некуда просыпаться.
5
Это 7-ой спектакль Юрия Бутусова, который я посмотрела. На фоне остальных он довольно слабый, с него можно начинать знакомство с творчеством этого режиссера. Самый короткий, самый занудный. Конечно, было несколько зрелищных приёмов и совершенно гениальная игра одной очень талантливой актрисы — Лауры Пицхелаури. Спектакль начинается с 30 минутного статичного диалога. Ничего более занудного я не слышала в театре никогда. Высидеть этот диалог — подвиг, после чего последует небольшая награда в виде хождения на ходулях, обливания водой и игры с песком. Сюжет очень банальный: мужчина решает уйти от жены к любовнице, оставляя семью с малолетним сыном. Его за это осуждает и жена, и сын, и его мать. Банальная бытовуха пьесы подводится под якобы философскую мысль о том, что мы все умрём и произойдёт смена поколений.
10 фильмов про настоящую дружбу
16 ├F3: M03┤, 2020
Что пишут пользователи «Афиши» про «Человека-невидимку», «Вперед», «Отель «Белград», «Очень женские истории», «Один вдох», «Пиноккио» и «Бладшота»
16 ├F3: M03┤, 2020
8 спектаклей для детей и подростков на фестивале «Карабас»
16 ├F3: M03┤, 2020
Сказка с большим носом: чем заняться в выходные с детьми
13 ├F3: M03┤, 2020
Источник
