Тебе не наскучило каждому сниться

«Тебе не наскучило каждому сниться…»*
Тебе не наскучило каждому сниться,
Кто с князем твоим горевал на войне,
О чем же ты плачешь, княгиня зегзица,
О чем ты поешь на кремлевской стене?
Твой Игорь не умер в плену от печали,
Погоне назло доконал он коня,
А как мы рубились на темной Каяле,
Твой князь на Каяле оставил меня.
И впору бы мне тетивой удавиться,
У каменной бабы воды попросить.
О том ли в Путивле кукуешь, зегзица,
Что некому раны мои остудить?
Так долго я спал, что по русские очи
С каленым железом пришла татарва,
А смерть твоего кукованья короче,
От крови моей почернела трава.
Спасибо тебе, что стонала и пела.
Я ветром иду по горячей золе,
А ты разнеси мое смертное тело
На сизом крыле по родимой земле.
1945, 1946
Надпись на книге*
Покинул я семью и теплый дом,
И седины я принял ранний иней,
И гласом вопиющего в пустыне
Мой каждый стих звучал в краю родном.
Как птица нищ и как Иаков хром,
Я сам себе не изменил поныне,
И мой язык стал языком гордыни
И для других невнятным языком.
И собственного плача или смеха
Я слышу убывающее эхо,
И – Боже правый! – разве я пою?
И разве так все то, что было свято,
Я подарил бы вам, как жизнь свою?
А я горел, я жил и пел – когда-то.
1946
Ночная работа*
Свет зажгу, на чернильные пятна
Погляжу и присяду к столу, —
Пусть поет, как сверчок непонятно,
Электрический счетчик в углу.
Пусть голодные мыши скребутся,
Словно шастать им некогда днем,
И часы надо мною смеются
На дотошном наречье своем, —
Я возьмусь за работу ночную,
И пускай их до белого дня
Обнимаются напропалую,
Пьют вино, кто моложе меня.
Что мне в том? Непочатая глыба,
На два века труда предо мной.
Может, кто-нибудь скажет спасибо
За постылый мой подвиг ночной.
1946
«Идет кораблей станица…»*
Идет кораблей станица,
Просторна моя дорога,
Заря моя, Заряница,
Шатры Золотого Рога!
И плакалось нам, и пелось, —
Доплыли до середины —
Куда мое море делось,
Где парус мой лебединый?
Довольно! В пучине южной
Тони, заморское диво!
Что темному сердцу нужно
От памяти неправдивой?
1946
«Порой по улице бредешь…»*
Порой по улице бредешь —
Нахлынет вдруг невесть откуда
И по спине пройдет, как дрожь,
Бессмысленная жажда чуда.
Не то чтоб встал кентавр какой
У магазина под часами,
Не то чтоб на Серпуховской
Открылось море с парусами,
Не то чтоб захотеть – и ввысь
Кометой взвиться над Москвою,
Иль хоть по улице пройтись
На полвершка над мостовою.
Когда комета не взвилась,
И это назовешь удачей.
Жаль: у пространств иная связь,
И времена живут иначе.
На белом свете чуда нет,
Есть только ожиданье чуда.
На том и держится поэт,
Что эта жажда ниоткуда.
Она ждала тебя сто лет,
Под фонарем изнемогая…
Ты ею дорожи, поэт,
Она – твоя Серпуховская.
Твой город, и твоя земля,
И невзлетевшая комета,
И даже парус корабля,
Сто лет, как сгинувший со света.
Затем и на земле живем,
Работаем и узнаем
Друг друга по ее приметам,
Что ей придется стать стихом,
Когда и ты рожден поэтом.
1946
Дума*
И горько стало мне,
что жизнь моя прошла,
Что ради замысла я потрудился мало,
Но за меня добро вставало против зла,
И правда за меня под кривдой умирала.
Я не в младенчестве, а там,
где жизни ждал,
В крови у пращуров,
у древних трав под спудом,
И целью, и путем враждующих начал,
Предметом спора их
я стал каким-то чудом.
И если в дерево впивается пила,
И око Божие затравленного зверя,
Как мутная вода, подергивает мгла,
И мается дитя, своим врачам не веря,
И если изморозь ложится на хлеба,
Тайга безбрежная пылает предо мною,
Я не могу сказать, что такова судьба,
И горько верить мне, что я тому виною.
Когда была война, поистине, как ночь,
Была моя душа.
Но – жертва всех сражений —
Как зверь, ощерившись, пошла добру помочь
Душа, глотая смерть, – мой беззащитный гений.
Все на земле живет порукой круговой,
И если за меня спокон веков боролась
Листва древесная —
я должен стать листвой,
И каждому зерну подать я должен голос.
Все на земле живет порукой круговой:
Созвездье, и земля, и человек, и птица.
А кто служил добру, летит вниз головой
В их омут царственный
и смерти не боится.
Он выплывет еще и сразу, как пловец,
С такою влагою навеки породнится,
Что он и сам сказать не сможет, наконец,
Звезда он, иль земля, иль человек,
иль птица.
1946
Источник
Когда комета не взвилась,
И это назовешь удачей.
Жаль: у пространств иная связь,
И времена живут иначе.На белом свете чуда нет,
Есть только ожиданье чуда.
На том и держится поэт,
Что эта жажда ниоткуда.Она ждала тебя сто лет,
Под фонарем изнемогая…
Ты ею дорожи, поэт,
Она — твоя Серпуховская,Твой город, и твоя земля,
И невзлетевшая комета,
И даже парус корабля,
Сто лет как сгинувший со света.Затем и на земле живем,
Работаем и узнаем
Друг друга по ее приметам,
Что ей придется стать стихом,
Когда и ты рожден поэтом.
Могила поэта
Памяти Н. А. Заболоцкого
I. «За мертвым сиротливо и пугливо…»
За мертвым сиротливо и пугливо
Душа тянулась из последних сил,
Но мне была бессмертьем перспектива
В минувшем исчезающих могил.Листва, трава — все было слишком живо,
Как будто лупу кто-то положил
На этот мир смущенного порыва,
На эту сеть пульсирующих жил.Вернулся я домой, и вымыл руки,
И лег, закрыв глаза. И в смутном звуке,
Проникшем в комнату из-за окна,И в сумерках, нависших как в предгрозье,
Без всякого бессмертья, в грубой прозе
И наготе стояла смерть одна.
II. «Венков еловых птичьи лапки…»
Венков еловых птичьи лапки
В снегу остались от живых.
Твоя могила в белой шапке,
Как царь, проходит мимо них,
Туда, к распахнутым воротам,Где ты не прах, не человек,
И в облаках за поворотом
Восходит снежный твой ковчег.Не человек, а череп века,
Его чело, язык и медь.Заката огненное веко
Не может в небе догореть.
В дороге
Где черный ветер, как налетчик,
Поет на языке блатном,
Проходит путевой обходчик,
Во всей степи один с огнем.Над полосою отчужденья
Фонарь качается в руке,
Как два крыла из сновиденья
В средине ночи на реке.И в желтом колыбельном свете
У мирозданья на краю
Я по единственной примете
Родную землю узнаю.Есть в рельсах железнодорожных
Пророческий и смутный зов
Благословенных, невозможных,
Не спящих ночью городов.И осторожно, как художник,
Следит проезжий за огнем,
Покуда железнодорожник
Не пропадет в краю степном.
Земное
Когда б на роду мне написано было
Лежать в колыбели богов,
Меня бы небесная мамка вспоила
Святым молоком облаков,И стал бы я богом ручья или сада,
Стерег бы хлеба и гроба, —
Но я человек, мне бессмертья не надо:
Страшна неземная судьба.Спасибо, что губ не свела мне улыбка
Над солью и желчью земной.
Ну что же, прощай, олимпийская скрипка,
Не смейся, не пой надо мной.
II
Близость войны
Кто может умереть — умрет,
Кто выживет — бессмертен будет,
Пойдет греметь из рода в род,
Его и правнук не осудит.На предпоследнюю войну
Бок ó бок с новыми друзьями
Пойдем в чужую сторону.
Да будет память близких с нами!Счастливец, кто переживет
Друзей и подвиг свой военный,
Залечит раны и пойдет
В последний бой со всей вселенной.И слава будет не слова,
А свет для всех, но только проще,
И эта жизнь — плакун-трава
Пред той широкошумной рощей.
Суббота, 21 июня
Пусть роют щели хоть под воскресенье.
В моих руках надежда на спасенье.Как я хотел вернуться в до-войны,
Предупредить, кого убить должны.Мне вон тому сказать необходимо:
«Иди сюда, и смерть промчится мимо».Я знаю час, когда начнут войну,
Кто выживет, и кто умрет в плену,И кто из нас окажется героем,
И кто расстрелян будет перед строем,И сам я видел вражеских солдат,
Уже заполонивших Сталинград,И видел я, как русская пехота
Штурмует Бранденбургские ворота.Что до врага, то все известно мне,
Как ни одной разведке на войне.Я говорю — не слушают, не слышат,
Несут цветы, субботним ветром дышат,Уходят, пропусков не выдают,
В домашний возвращаются уют.И я уже не помню сам, откуда
Пришел сюда и что случилось чудо.Я все забыл. В окне еще светло
И накрест не заклеено стекло.
«Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!..»
Кони ржут за Сулою…
«Слово о полку Игореве»
Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!
Ты для новобрачного — свадебная скатерть,Для младенца — колыбель, для юного — хмель,
Для скитальца — посох, пристань и постель,Для пахаря — поле, для рыбаря — море,
Для друга — надежда, для недруга — горе,Для кормщика — парус, для воина — меч,
Для книжника — книга, для пророка — речь,Для молотобойца — молот и сила,
Для живых — отцовский кров, для мертвых — могила,Для сердца сыновьего — негасимый свет.
Нет тебя прекрасней и желанней нет.Разве даром уголь твоего глагола
Рдяным жаром вспыхнул под пятой монгола?Разве горький Игорь, смертью смерть поправ,
Твой не красил кровью бебряный рукав?Разве киноварный плащ с плеча Рублева
На ветру широком не полощет снова?Как душе — дыханье, руке — рукоять.
Хоть бы в пропасть кинуться — тебя отстоять.
«Тебе не наскучило каждому сниться…»
Тебе не наскучило каждому сниться,
Кто с князем твоим горевал на войне,
О чем же ты плачешь, княгиня зегзица,
О чем ты поешь на кремлевской стене?Твой Игорь не умер в плену от печали,
Погоне назло доконал он коня,
А как мы рубились на темной Каяле,
Твой князь на Каяле оставил меня.И впору бы мне тетивой удавиться,
У каменной бабы воды попросить.
О том ли в Путивле кукуешь, зегзица,
Что некому раны мои остудить?Так долго я спал, что по русские очи
С каленым железом пришла татарва,
А смерть твоего кукованья короче,
От крови моей почернела трава.Спасибо тебе, что стонала и пела.
Я ветром иду по горячей золе,
А ты разнеси мое смертное тело
На сизом крыле по родимой земле.
Проводы
Вытрет губы, наденет шинель
И, не глядя, жену поцелует.
А на улице ветер лютует,
Он из сердца повыдует хмель.И потянется в город обоз,
Не добудешь ста грамм по дороге,
Только ветер бросается в ноги
И глаза обжигает до слез.Был колхозником — станешь бойцом.
Пусть о родине, вольной и древней,
Мало песен сложили в деревне —
Выйдешь в поле, и дело с концом.А на выезде плачет жена,
Причитая и руки ломая,
Словно черные кони Мамая
Где-то близко, как в те времена,
Мчатся, снежную пыль подымая,
Ветер бьет, и звенят стремена.
«Чего ты не делала только…»
Чего ты не делала только,
чтоб видеться тайно со мною…
Тебе не сиделось, должно быть,
за Камой, в дому невысоком,
Ты пóд ноги стлалась травою,
уж так шелестела весною,
Что боязно было: шагнешь —
и заденешь тебя ненароком.Кукушкой в лесу притаилась
и так куковала, что люди
Завидовать стали: ну вот,
Ярославна твоя прилетела!
И если я бабочку видел,
когда и подумать о чуде
Безумием было, я знал:
ты взглянуть на меня захотела.А эти павлиньи глазкú —
там лазори по капельке было
На каждом крыле — и светились…
Я, может быть, сó свету сгину,
А ты не покинешь меня,
и твоя чудотворная сила
Травою оденет, цветами подарит
и камень, и глину.И если к земле присмотреться,
чешуйки все в радугах. Надо
Ослепнуть, чтоб имя твое
не прочесть на ступеньках и сводах
Хорóм этих нежно-зеленых.
Вот верности женской засада:
Ты зá ночь построила город
и мне приготовила отдых.А ива, что ты посадила
в краю, где вовек не бывала?
Тебе до рожденья могли
терпеливые ветви присниться,
Качалась она, подрастая,
и соки земли принимала.
За ивой твоей довелось мне,
за ивой от смерти укрыться.С тех пор не дивлюсь я, что гибель
обходит меня стороною:
Я должен ладью отыскать,
плыть и плыть и, замучась, причалить,
Увидеть такою тебя,
чтобы вечно была ты со мною,
И крыл твоих, глаз твоих,
рук — никогда не печалить,Приснись мне, приснись мне, приснись,
приснись мне еще хоть однажды.
Война меня потчует солью,
а ты этой соли не трогай,
Нет горечи горше, и горло мое
пересохло от жажды,
Дай пить, напои меня, дай мне воды
хоть глоток, хоть немного.
Беженец
Не пожалела на дорогу соли,
Так насолила, что свела с ума.
Горишь, святая камская зима,
А я живу один, как ветер в поле.Скупишься, мать, дала бы хлеба, что ли.
Полны ядреным снегом закрома,
Бери да ешь. Тяжка моя сума;
Полпуда горя и ломоть недоли.Я ноги отморожу на ветру,
Я беженец, я никому не нужен,
Тебе-то все равно, а я умру.Что делать мне среди твоих жемчужин
И кованного стужей серебра
На черной Каме, ночью, без костра?
Источник
Главная ~ Литература ~ Стихи писателей 18-20 века ~ Арсений Тарковский
В этом разделе представлены лучшие стихи замечательного русского писателя Арсения Тарковского написанные на рубеже 18-20 вв.
Тарковский Арсений Александрович (1907 — 1989) — русский поэт и переводчик с восточных языков, сторонник классического стиля в русской поэзии, посмертно награждён Государственной премией СССР (1989). Отец кинорежиссёра Андрея Тарковского.
Название | Тема | Дата |
---|---|---|
Затмение солнца, 1914 | Стихи о войне | 1958 г. |
Тебе не наскучило каждому сниться | Стихи о войне | |
Я так давно родился | ||
Просыпается тело | 1976 г. | |
ТО — Т | ||
Близость войны | Стихи о войне | |
Снежная ночь в Вене | ||
Кони ржут за Сулою | ||
Сны | ||
1914 | 1976 г. | |
Рукопись | ||
I | 1969 г. | |
Белый день | ||
Сверчок | ||
Кухарка жирная у скаред | 1957 г. | |
Когда купальщица с тяжелою косой | ||
Песня (Давно мои ранние годы прошли…) | Песни | |
Актер | 1958 г. | |
Темнеет | 1958 г. | |
Мне в черный день приснится | ||
Земля | Стихи о любви | |
Чем пахнет снег | ||
Анжело Секки | ||
Карловы Вары | ||
Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке | ||
Титания | 1958 г. | |
Дерево Жанны | ||
Посредине мира | ||
Ранняя весна (Эй, в черном ситчике…) | Стихи о природе, Стихи про весну | 1958 г. |
Музе (Мало мне воздуха…) | ||
Первые свидания | 1962 г. | |
Суббота, 21 июня | Стихи о войне | |
Ночью медленно время идет | 1976 г. | |
Струнам счет ведут на лире | ||
И я ниоткуда | ||
Зеленые рощи, зеленые рощи | ||
Жизнь меня к похоронам | ||
Игнатьевский лес | ||
Мне бы только теперь до конца не раскрыться | ||
Как двадцать два года тому назад | ||
Дагестан | Стихи о любви | |
Кора | 1958 г. | |
Мы шли босые, злые, | 1958 г. | |
Перед листопадом | ||
И эту тень я проводил в дорогу | ||
Малиновка | ||
Григорий Сковорода | ||
Превращение | ||
Зуммер | ||
Словарь | ||
Проводы | ||
Если б, как прежде, я был горделив | ||
Петровские казни | ||
Тот жил и умер, та жила | 1975 г. | |
Третьи сутки дождь идет | ||
Стихи из детской тетради | 1958 г. | |
Град на Первой Мещанской | ||
В музее | ||
Звездный каталог | ||
Я надену кольцо из железа | 1957 г. | |
Оливы | ||
Ветер | ||
Четвертая палата | 1958 г. | |
Зима в лесу | Стихи о природе, Стихи про зиму | 1973 г. |
Чего ты не делала только | ||
Явь и речь | ||
Позднее наследство | ||
Поздняя зрелость | ||
В дороге | ||
Вот и лето прошло | Стихи о природе, Стихи про лето | |
Из окна (Наверчены звездные линии…) | ||
25 июня 1935 | ||
Мне другие мерещятся тени | ||
Приазовье | ||
Комитас | ||
Мартовский снег | 1974 г. | |
Вечерний, сизокрылый… | ||
Ода (Подложи мне под…) | 1967 г. | |
Стол накрыт на шестерых | ||
Эвридика | ||
А все-таки я не истец | ||
Деревья | ||
С утра я тебя дожидался вчера | ||
Балет | ||
Кони ржут за Сулою… | ||
Голуби | 1958 г. | |
Во вселенной наш разум счастливый | 1968 г. | |
Сирени вы, сирени | ||
Сколько листвы намело. Это легкие наших деревьев | ||
Весенняя пиковая дама |
Источник
| Поиск по порталу Сертификаты
|