Здесь город призрачный как сон стоит в уединенье странном

Эдгар Аллан По (Edgar Allan Poe)

Текст оригинала на английском языке

The City in the Sea

Lo! Death has reared himself a throne
In a strange city lying alone
Far down within the dim West,
Where the good and the bad and the worst and the best
Have gone to their eternal rest.
There shrines and palaces and towers
(Time-eaten towers that tremble not!)
Resemble nothing that is ours.
Around, by lifting winds forgot,
Resignedly beneath the sky
The melancholy waters lie.

No rays from the holy heaven come down
On the long night-time of that town;
But light from out the lurid sea
Streams up the turrets silently—
Gleams up the pinnacles far and free—
Up domes—up spires—up kingly halls—
Up fanes—up Babylon-like walls—
Up shadowy long-forgotten bowers
Of sculptured ivy and stone flowers—
Up many and many a marvellous shrine
Whose wreathéd friezes intertwine
The viol, the violet, and the vine.
Resignedly beneath the sky
The melancholy waters lie.
So blend the turrets and shadows there
That all seem pendulous in air,
While from a proud tower in the town
Death looks gigantically down.

There open fanes and gaping graves
Yawn level with the luminous waves;
But not the riches there that lie
In each idol’s diamond eye—
Not the gaily-jewelled dead
Tempt the waters from their bed;
For no ripples curl, alas!
Along that wilderness of glass—
No swellings tell that winds may be
Upon some far-off happier sea—
No heavings hint that winds have been
On seas less hideously serene.

But lo, a stir is in the air!
The wave—there is a movement there!
As if the towers had thrust aside,
In slightly sinking, the dull tide—
As if their tops had feebly given
A void within the filmy Heaven.
The waves have now a redder glow—
The hours are breathing faint and low—
And when, amid no earthly moans,
Down, down that town shall settle hence,
Hell, rising from a thousand thrones.
Shall do it reverence.

Русский перевод

Город на море

Здесь Смерть себе воздвигла трон,
Здесь город, призрачный, как сон.
Стоит в уединеньи странном,
Вдали, на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон — забвение страстей.
Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнёт,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.

Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальном.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится.
Вдоль стен, пронзивших небосклон.
Бегущих в высь, как Вавилон,

Среди изваянных беседок,
Среди растений из камней,
Среди видений бывших дней,
Совсем забытых напоследок,
Средь полных смутной мглой беседок,
Где сетью мраморной горят
Фиалки, плющ и виноград.

Но отражая небосвод,
Застыла гладь угрюмых вод.
И тени башен пали вниз,
И тени с башнями слились,
Как будто вдруг, и те, и те,
Они повисли в пустоте.
Меж тем как с башни — мрачный вид!
Смерть исполинская глядит.

Зияет сумрак смутных снов
Разверстых капищ и гробов,
С горящей, в уровень, водой;
Но блеск убранства золотой
На опочивших мертвецах,
И бриллианты, что звездой
Горят у идолов в глазах,
Не могут выманить волны
Из этой водной тишины.
Хотя бы только зыбь прошла
По гладкой плоскости стекла,
Хотя бы ветер чуть дохнул
И дрожью влагу шевельнул.
Но нет намёка, что вдали,
Там, где-то, дышут корабли,
Намёка нет на зыбь морей,
Не страшных ясностью своей.

Но чу! Возникла дрожь в волне!
Пронёсся ропот в вышине!
Как будто башни, вдруг осев,
Разъяли в море сонный зев, —
Как будто их верхи, впотьмах,
Пробел родили в Небесах.
Краснее зыбь морских валов,
Слабей дыхание Часов.
И в час, когда, стеня в волне,
Сойдёт тот город к глубине,
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему.

Перевод К.Д. Бальмонта
Все переводы Константина Бальмонта

Смотри! Смерть там воздвигла трон,
Где странный город погружен,
На дымном Западе, в свой сон.
Где добрый и злой, герой и злодей
Давно сошли в страну теней.
Дворцы, палаты, башни там
(Ряд, чуждых дрожи, мшистых башен)
Так чужды нашим городам!
Не тронет ветер с моря — пашен;
И воды, в забытьи немом,
Покоятся печальным сном.

Луч солнца со святых высот
Там ночи долгой не прервет;
Но тусклый блеск угрюмых вод
Струится молча в высь, на крыши
Змеится по зубцам, и выше,
По храмам, — башням, — по палатам, —
По Вавилону-сродным скатам, —
Тенистым, брошенным беседкам, —
Изваянным цветам и веткам,
Где дивных капищ ряд и ряд,
Где, фризом сплетены, висят —
Глазки, — фиалки, — виноград.

Вода, в унынии немом,
Покоится покорным сном;
С тенями слиты, башни те
Как будто виснут в пустоте;
А с башни, что уходит в твердь,
Как Исполин, в глубь смотрит Смерть.

Глубь саркофагов, капищ вход
Зияют над мерцаньем вод;
Но все сокровища дворцов,
Глаза алмазные богов,
И пышный мертвецов убор —
Волны не взманят: нем простор.
И дрожь, увы! не шелохнет
Стеклянную поверхность вод.
Кто скажет: есть моря счастливей,
Где вихри буйствуют в порыве,
Что бури есть над глубиной
Не столь чудовищно немой!

Но что же! Воздух задрожал!
Встает волна, — поднялся вал!
Как будто, канув в глубину,
Те башни двинули волну,
Как будто крыши налету
Создали в небе пустоту!
Теперь на водах — отблеск алый, —
Часы — бессильны и усталы, —
Когда ж под грозный гул во тьму,
Во глубь, во глубь, весь город канет, —
С бесчестных тронов ад восстанет,
С приветствием ему!

Перевод В. Брюсова
Все переводы Валерия Брюсова

1831

Поддержать сайт

Здесь смерть себе воздвигла трон..
Здесь город, призрачный, как сон,
Стоит в уединеньи странном,
Вдали на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон — забвение страстей.
Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнет,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.

Среди изваянных беседок,
Среди растений из камней,
Среди видений бывших дней,
Совсем забытых напоследок,
Средь полных смутной мглой беседок,
Где сетью мраморной горят
Фиалки, плющ и виноград.

Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальнем.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится,
Вдоль стен, пронзивших небосклон,
Бегущих в высь, как Вавилон,

Не отражая небосвод,
Застыла гладь угрюмых вод.
И тени башен пали вниз,
И тени с башнями слились,
Как будто вдруг, и те, и те,
Они повисли в пустоте.
Меж тем как с башни — мрачный вид! —
Смерть исполинская глядит.

Зияет сумрак смутных снов
Разверстых капищ и гробов,
С горящей, в уровень, водой;
Но блеск убранства золотой
На опочивших мертвецах,
И бриллианты, что звездой
Горят у идолов в глазах,
Не могут выманить волны
Из этой водной тишины.

Хотя бы только зыбь прошла
По гладкой плоскости стекла,
Хотя бы ветер чуть дохнул
И дрожью влагу шевельнул.
Но нет намека, что вдали,
Там где-то дышат корабли,
Намека нет на зыбь морей,
Не страшных ясностью своей.
Но чу! Возникла дрожь в волне!
Пронесся ропот в вышине!
Как будто башни, вдруг осев,
Разъяли в море сонный зев, —
Как будто их верхи, впотьмах,
Пробел родили в Небесах.
Краснее зыбь морских валов,
Слабей дыхание Часов.
И в час, когда, стеня в волне,
Сойдет тот город к глубине,
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему.

Here, the throne erected itself to death ..
Here is the city, ghostly, like a dream,
Standing in seclusion strange,
Far in the West misty,
Where is the good, the wicked, and the best, and the villain
They accepted a dream — oblivion of passions.
Here, temples and palaces and towers,
Eaten days,
In its immortality, always,
In the heap of shadows,
They do not look like ours.
Around, where the wind does not die,
In his unflappable couch,
The smooth surface of the gloomy water froze.
 
Among the gazebos,
Among the plants of stones,
Among the visions of the former days,
Completely forgotten at last,
In the middle of the vague haze of arbours,
Where a network of marble burn
Violets, ivy and grapes.

Above this city is sad,
In the night, desperate,
The ray in Heaven will not break out.
Only from the sea, dull and dead,
Along the towers pale light streams,
Between the temples, between the palaces,
Along the walls that pierced the sky,
Running on high, like Babylon,

Not reflecting the sky,
The smooth surface of the gloomy water froze.
And the shadows of the towers fell down,
And the shadows with the towers merged,
As if suddenly, both those and those,
They hung in the void.
Meanwhile, since the tower is a gloomy sight! —
Death gigantic looking.

The darkness of dim dreams is shining
Rapid temples and coffins,
From burning, to the level, with water;
But the splendor of gold decoration
On the deceased dead,
And diamonds that star
They burn in idols in the eyes,
Can not entice waves
Out of this watery silence.

At least only the swell has passed
On the smooth plane of the glass,
At least the wind just blew a little
And the trembling moisture stirred.
But there is no hint that far away,
There, somewhere the ships breathe,
There is no hint at the swell of the seas,
Do not be afraid of their clarity.
But chu! There was a shiver in the wave!
There was a murmur in the sky!
As if the tower, suddenly settling,
We wept a sleepy yawn in the sea, —
As if their tops, in the dark,
The gap was born in Heaven.
Redder swell of the sea shafts,
Loosen the breath of Hours.
And at an hour when, while walling in a wave,
Will come that city to the depths,
Having taken him to his prison,
Hell will rise, shaking the darkness,
And all will bow to him.

Здесь смерть себе воздвигла трон..
Здесь город, призрачный, как сон,
Стоит в уединеньи странном,
Вдали на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон — забвение страстей.
Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнет,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.

Среди изваянных беседок,
Среди растений из камней,
Среди видений бывших дней,
Совсем забытых напоследок,
Средь полных смутной мглой беседок,
Где сетью мраморной горят
Фиалки, плющ и виноград.

Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальнем.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится,
Вдоль стен, пронзивших небосклон,
Бегущих в высь, как Вавилон,

Не отражая небосвод,
Застыла гладь угрюмых вод.
И тени башен пали вниз,
И тени с башнями слились,
Как будто вдруг, и те, и те,
Они повисли в пустоте.
Меж тем как с башни — мрачный вид! —
Смерть исполинская глядит.

Зияет сумрак смутных снов
Разверстых капищ и гробов,
С горящей, в уровень, водой;
Но блеск убранства золотой
На опочивших мертвецах,
И бриллианты, что звездой
Горят у идолов в глазах,
Не могут выманить волны
Из этой водной тишины.

Хотя бы только зыбь прошла
По гладкой плоскости стекла,
Хотя бы ветер чуть дохнул
И дрожью влагу шевельнул.
Но нет намека, что вдали,
Там где-то дышат корабли,
Намека нет на зыбь морей,
Не страшных ясностью своей.
Но чу! Возникла дрожь в волне!
Пронесся ропот в вышине!
Как будто башни, вдруг осев,
Разъяли в море сонный зев, —
Как будто их верхи, впотьмах,
Пробел родили в Небесах.
Краснее зыбь морских валов,
Слабей дыхание Часов.
И в час, когда, стеня в волне,
Сойдет тот город к глубине,
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему.

Here, the throne erected itself to death ..
Here is a city, ghostly, like a dream,
Standing in seclusion strange,
Far in the West misty,
Where is the good, the wicked, and the best, and the villain
They accepted a dream — oblivion of passions.
Here, temples and palaces and towers,
Eaten days,
In its immortality, always,
In the piling up of shadows,
They do not look like ours.
Around where the wind does not die,
In his unflappable couch,
The smooth surface of the gloomy water froze.
 
Among the gazebos,
Among the plants of stones,
Among the visions of the former days,
Completely forgotten at last,
Amidst the vague hazy pavilions,
Where a network of marble burn
Violets, ivy and grapes.

Above this city is sad,
In the night of his hopelessness,
The beam in Heaven will not break out.
Only from the sea, dull and dead,
Along the towers pale light streams,
Between the temples, among the palaces,
Along the walls that pierced the sky,
Running on high, like Babylon,

Without reflecting the sky,
The smooth surface of the gloomy water froze.
And the shadows of the towers fell down,
And the shadows with the towers merged,
As if suddenly, both those and those,
They hung in the void.
Meanwhile, since the tower is a gloomy sight! —
Death gigantic looking.

Ziyaet dusk vague dreams
Rapid temples and coffins,
From burning, to the level, with water;
But the splendor of gold decoration
On the deceased dead,
And diamonds that star
They burn in idols in the eyes,
Can not entice waves
Out of this watery silence.

At least only the swell has passed
On the smooth plane of the glass,
At least the wind just blew a little
And the trembling moisture stirred.
But there is no hint that far away,
There, somewhere the ships breathe,
There is no hint at the swell of the seas,
Do not be afraid of their clarity.
But chu! There was a shiver in the wave!
There was a murmur in the sky!
As if the tower, suddenly settling,
We had a sleepy yawn in the sea, —
As if their tops, in the dark,
The gap was born in Heaven.
Redder swell of the sea shafts,
Loosen the breath of Hours.
And at an hour when, while walling in a wave,
Will come that city to the depths,
Having taken him to his prison,
Hell will arise, shaking the darkness,
And all will bow to him.