Что значит человек когда его заветные желания еда да сон животное и все

«Представленная здесь попытка психологического описания и психопатологического объяснения типичных черт характера, которые формировались у заключенного за годы пребывания в лагере, может создать впечатление, будто состояние человеческой души неумолимо и однозначно зависит от окружающих условий. Ведь, казалось бы, в лагерной жизни своеобразная социальная среда принудительно определяет поведение людей. Но против этого можно с полным правом выдвинуть возражения, задать вопрос: а как же тогда быть с человеческой свободой? Разве не существует духовной свободы, самоопределения, отношения к заданным внешним обстоятельствам? Неужели человек действительно не более чем продукт многочисленных условий и воздействий, будь то биологические, психологические или социальные? Не более чем случайный результат своей телесной конституции, предрасположенностей своего характера и социальной ситуации? И в особенности: разве реакции заключенных действительно свидетельствуют о том, что люди не могли уклониться от воздействий той формы бытия, в которую были насильственно ввергнуты? Что человек вынужден был полностью подчиняться этим влияниям? Что «под давлением обстоятельств», господствовавших в лагере, он «не мог иначе»?

На эти вопросы есть ответы как фактические, так и принципиальные. Фактические основаны на моем опыте — ведь сама жизнь в лагере показала, что человек вполне «может иначе». Есть достаточно много примеров, часто поистине героических, которые показывают, что можно преодолевать апатию, обуздывать раздражение. Что даже в этой ситуации, абсолютно подавляющей как внешне, так и внутренне, возможно сохранить остатки духовной свободы, противопоставить этому давлению свое духовное Я. Кто из переживших концлагерь не мог бы рассказать о людях, которые, идя со всеми в колонне, проходя по баракам, кому-то дарили доброе слово, а с кем-то делились последними крошками хлеба? И пусть таких было немного, их пример подтверждает, что в концлагере можно отнять у человека все, кроме последнего — человеческой свободы, свободы отнестись к обстоятельствам или так, или иначе. И это -«так или иначе» у них было. И каждый день, каждый час в лагере давал тысячу возможностей осуществить этот выбор, отречься или не отречься от того самого сокровенного, что окружающая действительность грозила отнять, — от внутренней свободы. А отречься от свободы и достоинства — значило превратиться в объект воздействия внешних условий, позволить им вылепить из тебя «типичного» лагерника.

Нет, опыт подтверждает, что душевные реакции заключенного не были всего лишь закономерным отпечатком телесных, душевных и социальных условий, дефицита калорий, недосыпа и различных психологических «комплексов». В конечном счете выясняется: то, что происходит внутри человека, то, что лагерь из него якобы «делает», — результат внутреннего решения самого человека. В принципе от каждого человека зависит — что, даже под давлением таких страшных обстоятельств, произойдет в лагере с ним, с его духовной, внутренней сутью: превратится ли он в «типичного» лагерника или остается и здесь человеком, сохранит свое человеческое достоинство.

Достоевский как-то сказал: я боюсь только одного — оказаться недостойным моих мучений. Эти слова вспоминаешь, думая о тех мучениках, чье поведение в лагере, чье страдание и сама смерть стали свидетельством возможности до конца сохранить последнее — внутреннюю свободу. Они могли бы вполне сказать, что оказались «достойны своих мучений». Они явили свидетельство того, что в страдании заключен подвиг, внутренняя сила. Духовная свобода человека, которую у него нельзя отнять до последнего вздоха, дает ему возможность до последнего же вздоха наполнять свою жизнь смыслом. Ведь смысл имеет не только деятельная жизнь, дающая человеку возможность реализации ценностей творчества, и не только жизнь, полная переживаний, жизнь, дающая возможность реализовать себя в переживании прекрасного, в наслаждении искусством или природой. Сохраняет свой смысл и жизнь — как это было в концлагере, — которая не оставляет шанса для реализации ценностей в творчестве или переживании. Остается последняя возможность наполнить жизнь смыслом: занять позицию по отношению к этой форме крайнего принудительного ограничения его бытия. Созидательная жизнь, как и жизнь чувственная, для него давно закрыта. Но этим еще не все исчерпано. Если жизнь вообще имеет смысл, то имеет смысл и страдание. Страдание является частью жизни, точно так же, как судьба и смерть. Страдание и смерть придают бытию цельность.

Для большинства заключенных главным был вопрос: переживу я лагерь или нет? Если нет, то все страдания не имеют смысла. Меня же неотступно преследовало другое: имеет ли смысл само это страдание, эта смерть, постоянно витающая над нами? Ибо если нет, то нет и смысла вообще выживать в лагере. Если весь смысл жизни в том, сохранит ее человек или нет, если он всецело зависит от милости случая — такая жизнь, в сущности, и не стоит того, чтобы жить».

Что значит человек, Когда его заветные желанья – Еда да сон? Животное – и все.

Мы знаем, что мы есть, но не знаем, чем мы можем быть.

Но, видит Бог, излишняя забота — Такое же проклятье стариков, Как беззаботность – горе молодежи.

Можно улыбаться, улыбаться и быть подлецом.

Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить!

Мы откармливаем всякую живность себе в пищу и откармливаем себя в пищу червям.

Так создан мир: что живо, то умрет И вслед за жизнью в вечность отойдет.

Вбирай все мненья, но храни своё.

Быть иль не быть, вот в чем вопрос.

Советы принимай от всех дающих, но собственное мнение береги.

Из жалости я должен быть суровым.

Безумие наводит на мысль. Из бессмыслицы всплывает истина.

Когда пылает кровь, как щедр язык на клятвы!

Кто волей слаб, страдает больше всех.

На удочку насаживайте ложь И подцепляйте правду на приманку.

Покамест травка подрастёт, лошадка с голоду умрёт.

Слова парят, а чувства книзу гнут.

А слов без чувств вверху не признают.

Быть честным – по нашим временам значит быть единственным из десяти тысяч.

Подарок нам не мил, когда разлюбит тот, кто подарил.

Влиятельных безумцев шлют в тюрьму.

Ты в силе – и друзей хоть отбавляй, Ты в горе – и приятели прощай.

А впрочем, что ж, на свете нет чудес:
Как волка ни корми, он смотрит в лес.

А если тебе непременно надо мужа, выходи за глупого: слишком уж хорошо знают умные, каких чудищ вы из них делаете.

Не может жизнь по нашей воле течь. Мы, может статься, лучшего хотим, Но ход событий не предвосхитим.

Как часто нас спасала слепота,
Где дальновидность только подводила.

Если обходиться с каждым по заслугам, кто уйдет от порки?

В иных делах стыдливость и молчанье Вреднее откровенного признанья.

Молодости свойственно грешить поспешностью.

Ибо сами по себе вещи не бывают ни хорошими, ни дурными, а только в нашей оценке.

Ускорить месть. Что значит человек, Когда его заветные желанья — Еда да сон? Животное – и всё.

Быть честным — по нашим временам значит быть единственным из десяти тысяч.

Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. 

Рост жизни не в одном развитье мышц. По мере роста тела в нем, как в храме, Растет служенье духа и ума.

В уме нечутком не место шуткам.

О женщины, вам имя – вероломство!

Держи подальше мысль от языка, а необдуманную мысль от действий.

Пока наш нрав не искушен и юн, Застенчивость – наш лучший опекун.

Так создан мир: что живо, то умрет И вслед за жизнью в вечность отойдет.

О женщины, вам имя — вероломство!

Как часто нас спасала слепота,
Где дальновидность только подводила.

Как волка ни корми, он смотрит в лес.

Краткость есть душа ума,
А многословье — бренные прикрасы.

Но вижу я, в вас скорби маловато!

Так создан мир: что живо, то умрет

Тобою выбранных, испытанных друзей
Свяжи с собой, как обручем стальным,
Но не мозоль ладони, первым встречным
Давая руку.

О, что за гордый ум сражён!

Разбейся, сердце, молча затаимся.

Засыпь хоть всей землей
Деяния тёмные, их тайный след
Поздней иль раньше выступит на свет.

О женщины, вам имя — вероломство!

И заруби-ка вот что на носу: Заветным мыслям не давай огласки, Несообразным – ходу не давай, Будь прост с людьми, но не запанибрата.

Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Пример примерных — пал, пал до конца.

У каждой страсти собственная цель, Но ей конец, когда проходит хмель.

Нет совести — прикиньтесь, будто есть.

Мне жизнь моя дешевле, чем булавка,
А что он сделает моей душе,
Когда она бессмертна, как и он?

«Hе верь дневному свету, Не верь звезде ночей, Не верь, что правда где-то, Но верь любви моей.

Что человек, когда он занят только сном и едой? Животное, не больше.

Поближе сына, но подальше друга.

Застенчивость – наш лучший опекун.

Ты повернул глаза зрачками в душу, а там повсюду пятна черноты, и их ничем не смыть!

Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! 

Что значит человек, Когда его заветные желанья — Еда да сон? Животное – и всё.

Спасая близких, действуй без опаски:
Таить любовь опаснее огласки.

Истлевшим Цезарем от стужи Заделывают дом снаружи. Пред кем весь мир лежал в пыли, Торчит затычкою в щели.

Ведь в женщине любовь и страх равны:
Их вовсе нет, или они сильны.

Она к нему тянулась, как если б голод только возрастал от насыщенья.

Пока он жив, нет жизни для меня.

Но видит Бог, излишняя забота
Такое же проклятье стариков,
Как беззаботность — горе молодежи.

Великие в желаниях не властны.

Ибо сами по себе вещи не бывают ни хорошими, ни дурными, а только в нашей оценке.

Рост жизни не в одном развитье мышц.
По мере роста тела, в нём, как в храме,
Растет служенье духа и ума.

Безумье сильных требует надзора. 

Ты в силе – и друзей хоть отбавляй, Ты в горе – и приятели прощай.

Кто поселял в народах страх,
Пред кем дышать едва лишь смели,
Великий цезарь — ныне прах,
И им замазывают щели.

Нет в Дании такого негодяя,
Который дрянью не был бы притом. 

Замкну в душе, а ключ Возьми с собой.

Если это безумие, то в нем есть система.

Нет надобности в духах из могилы
Для истин вроде этой. 

А впрочем, что ж, на свете нет чудес: Как волка ни корми, он смотрит в лес.

Горацио, остались ещё вещи меж небом и землёй что не подвластны философии людской.

Горацио, остались ещё вещи меж небом и землёй что не подвластны философии людской.

Природа всегда возьмёт своё.

Да, сэр. Быть честным – по нашим временам значит быть единственным из десяти тысяч.

Если обходиться с каждым по заслугам, кто уйдет без порки?

Итак, раз краткость есть душа ума, А многословье – тело и прикрасы,

Подгнило что-то в Датском королевстве.

Король не спит и пляшет до упаду, И пьет, и бражничает до утра,

К несчастью, да – обычай, и такой, Который лучше было б уничтожить,

Где чувство в силе, страшно пустяка;
Где много любят, малость велика.

Нет надобности в духах из могилы Для истин вроде этой.

Страшится или любит женский пол —
в нем все без меры, всюду пересол.

И это отнимает не шутя Какую-то существенную мелочь У наших дел, достоинств и заслуг.

Ссор остерегайся; если ж
Поссорился, держится до конца,
Чтобы противник твой тебя остерегался.

Зачем приехали вы в Эльсинор? Тут вас научат пьянству.

Развал в стране и всё в разъединенье,