И снится ей все что в пустыне далекой стих

Всего существует более 40 переводов этого стихотворения на русский язык.

P.S. Щерба Л.В. «Опыты лингвистического толкования стихотворений. «Сосна» Лермонтова в сравнении с её немецким прототипом», 1936 (с сокращениями)

Нашей культуре издавна не хватает умения внимательно читать и что нам надо поучиться этому искусству у французов. Дюшен называет перевод Лермонтова точным, и, действительно, он может быть назван с формальной точки зрения довольно точным.

1.        Fichtenbaum, что значит «пихта», Лермонтов передал словом сосна. В этом нет ничего удивительного, так как в русско-немецкой словарной традиции Fichte и до сих пор переводится через сосна, так же как и слово Kiefer и обратно – пихта и сосна переводятся через Fichte, Fihtenbaum. По всей вероятности, Гейне под Fichtenbaum понимал именно «сосну», но, хотя ботаническая порода дерева ему совершенно неважна, а важен мужеский род.

2.        По-немецки психологическим и грамматическим подлежащим является стоящее на первом месте Fichtenbaum, которое, таким образом, и является героем пьесы. По-русски сосна сделана психологическим сказуемым и, стоя на конце фразы, как бы отвечает на вопрос: «Кто стоит одиноко?» (т.о. у Лермонтова сосна лишена той действенной индивидуальности, которую она имеет в немецком оригинале).

3.        По-русски, в противоположность немецкому, обстоятельственные слова на севере диком вынесены вперед, благодаря чему получается вместо сдержанного делового тона немецкого оригинала тон эпический, тон благодушного рассказа.

4.        В лексическом отношении эпитет дикий вполне приемлем, так как раскрывает слово север именно с нужной стороны, подчеркивая одиночество. Передача auf kahler Höh через на голой вершине вполне законна, вопреки Дюшену, который думал, что надо перевести на лысой вершине. Ведь мы говорим голый череп, голое дерево, голые скалы, голая местность и т. д.

5.        Steht einsam было бы, может быть, лучше и точнее перевести стоит одинокая или стоит в одиночестве, чтобы больше подчеркнуть формальный характер глагола stehen и выдвинуть идею одиночества как основной признак; однако и лермонтовский перевод все же никак не искажает оригинала. Качаясь вводится естественными ассоциациями с дремлет: что же касается материальной стороны образа, то auf kahler Höh предположить ветер более чем естественно. Дремлет вместо дословно ей спится не придаёт состоянию чересчур активного характера, и в русском тексте исчезает идея внешних сил, обусловливающих сонливость, на которые указывает немецкая безличная форма; и это в связи с прибавкой слова качаясь, направляющего мысль на образ баюкания, чего в оригинале нет: ihn schläfert лучше было бы перевести его морит сон.

6.        По-немецки покров (Decke) сосны образуют лёд и снег; по-русски – снег сыпучий. Очевидно, что первое сковывает, а второе лежит мягко и может лишь содействовать впечатлению волшебной сказки, вводимому словами и дремлет качаясь и усугубляемому сверкающей очевидно на солнце ризой, в которую превратилось Decke. Лермонтова не смущают ни ветер, который предполагается его же вставкой слова качаясь и от которого снег должен был бы облетать, ни сосна, на которой сыпучий снег никак не держится, – ему нужен красивый поэтический образ, и он рисует всем нам знакомый восхитительный, хотя и несколько меланхоличный, облик ели, густо обсыпанной легким снегом, который сверкает на солнце. Что для Гейне образы Eis und Schnee были более важны, чем weisse Decke, явствует из порядка слов, из того, что грамматическое подлежащее Eis und Schnee он сделал психологическим сказуемым: «белым покровом облегают её лёд и снег», что показывает, не только одиночество, но и в суровое заточение (ср. безличную форму – ihn schläfert).

7.        Во второй строфе почти все известные мне переводчики понимают er träumt как «ей снится» или «видится во сне» (только Майков переводит дремлет и видит), т. е. переводят личную конструкцию – безличной и не хотят понимать träumen как «мечтать». Между тем наличие этого значения в немецком несомненно.

8.        Хотя auf brennender Felsenwand действительно даёт повод говорить о какой-то знойной грозной пустыне, Лермонтов всё сделал, чтобы не только её обезвредить, но и обратить на службу своей идее: снабдил эпитетом далекая, превратив таким образом реальную пустыню в легендарную и желанную страну, и развил ещё целым выражением в том крае, где солнца восход, которое переводит лаконичное im Morgenland и которое тоже в своём многословии напоминает сказочный стиль.

9.        Далее – грустить – плохой перевод для trauern: в русской грусти много сладости, которой вовсе нет в немецком trauern (“Trauer tragen, niedergedrückt sein”).

10.    Лермонтов оставил без перевода schweigend и добавил эпитет прекрасная, что переместило стрелку весов от трагичности к сказочности.

11.    Перевод auf brennender Felsenwani через на утесе горючем вызывает, с одной стороны, сказочное впечатление этим фольклорным горючий, а с другой стороны, на много градусов ослабляет немецкое brennend – «пылающий». Дело в том, что живое значение слова горючий – это «способный к горению, легко воспламеняющийся», но наше естественное этимологическое чутье ведет нас скорее к глаголу горевать, горюющий.

12.    Далее, утёс, как в общем, конечно, верный перевод немецкого Felsenwand, на самом деле уничтожает внутреннюю форму немецкого слова: Wand, как вторая часть сложного слова, применяется к абсолютно отвесным скалам. Гейне говорит о неприступной, накаляемой солнцем скале, и весь образ Palme, die auf brennender Felsenwand trauert – образ удручённой женщины, находящейся в тяжёлой неволе. Центр тяжести лежит именно в словах auf brennender Felsenwand, ведь эти слова поставлены после глагола вопреки формальному правилу, но ещё больше явствует это из ритмики: синтаксически тесно связанные trauert и auf brennender Felsenwand разорваны стихоразделом и что получившееся таким образом enjambement выделяет оба элемента.

Таким образом, видно что если сущность стихотворения Гейне сводится к тому, что некий мужчина, скованный по рукам и по ногам внешними обстоятельствами, стремится к недоступной для него и тоже находящейся в тяжелом заточении женщине, то сущность стихотворения Лермонтова – к тому, что некое одинокое существо благодушно мечтает о каком-то далеком, прекрасном и тоже одиноком существе.

Ãåíðèõ ÃÅÉÍÅ (Õàéíðèõ ÕÀÉÍÅ) Ein Fichtenbaum steht einsam

Ñòîèò êåäð îäèíîêî
Íà Ñåâåðå â âûñè íàãîé
 äð¸ìå; îáâèò êàê òîãîé
Èç ñíåãà è ëüäà ïóðãîé.

Åìó æå ñíèòñÿ ïàëüìà
 Âîñòîêà ïûëêîé äàëè,
Ìîë÷èò îäíà, ïå÷àëüíà,
Íà ñêàëàõ çíîéíîé çåìëè.

Ïåðåâîä ñ íåìåöêîãî Ñåðãåé Ëóçàí

Îðèãèíàë

Heinrich HEINE

Ein Fichtenbaum steht einsam
Im Norden auf kahler Hoeh’
Ihn schlaefert; mit weisser Decke
Umhuellen ihn Eis und Schnee.
Er traeumt von einer Palme,
Die fern im Morgenland
Einsam und schweigend trauert
Auf brennender Felsenwand.

Äðóãèå ïåðåâîäû:

Íà ñåâåðå äèêîì ñòîèò îäèíîêî
Íà ãîëîé âåðøèíå ñîñíà
È äðåìëåò, êà÷àÿñü, è ñíåãîì ñûïó÷èì
Îäåòà, êàê ðèçîé îíà.

È ñíèòñÿ åé âñå, ÷òî â ïóñòûíå äàëåêîé,
 òîì êðàå, ãäå ñîëíöà âîñõîä,
Îäíà è ãðóñòíà íà óòåñå ãîðþ÷åì
Ïðåêðàñíàÿ ïàëüìà ðàñòåò.

Ïåðåâîä Ì. Þ. Ëåðìîíòîâ

(Èç Ãåéíå)
Ñ ÷óæîé ñòîðîíû

Íà ñåâåðå ìðà÷íîì, íà äèêîé ñêàëå
Êåäð îäèíîêèé ïîä ñíåãîì áåëååò,
È ñëàäêî çàñíóë îí â èíèñòîé ìãëå,
È ñîí åãî âüþãà ëåëååò.
Ïðî þíóþ ïàëüìó âñå ñíèòñÿ åìó,
×òî â äàëüíûõ ïðåäåëàõ Âîñòîêà,
Ïîä ïëàìåííûì íåáîì, íà çíîéíîì õîëìó
Ñòîèò è öâåòåò, îäèíîêà .. .

Ïåðåâîä: Ô. È. Òþò÷åâ

Íà ñåâåðå äóá îäèíîêèé
Ñòîèò íà ïðèãîðêå êðóòîì;
Îí äðåìëåò, ñóðîâî ïîêðûòûé
È ñíåæíûì, è ëüäÿíûì êîâðîì.

Âî ñíå åìó âèäèòñÿ ïàëüìà,
 äàëåêîé âîñòî÷íîé ñòðàíå,
 áåçìîëâíîé, ãëóáîêîé ïå÷àëè,
Îäíà, íà ãîðÿ÷åé ñêàëå.

Ïåðåâîä: À.À. Ôåò

Íà ñåâåðå äèêîì, íà êðó÷å áåñïëîäíîé
Ñòîèò îäèíîêî ñîñíà;
Âñÿ ñíåãîì îäåòà â äðåìî;òå õîëîäíîé
Êàê ñàâàíîì áåëûì îíà.

Åé ñíèòñÿ, ÷òî ÷óäíàÿ ïàëüìà Âîñòîêà
 äàëåêîé è çíîéíîé çåìëå
 òîñêå ìîë÷àëèâîé ñòîèò îäèíîêî
Íà ñîëíöåì ïàëèìîé ñêàëå.

Ïåðåâîä: Ëåâ Èãíàòüåâè÷ Óìàíåö (1858/9 — íå ðàíåå 1912?)

 
Íà ñåâåðå êåäð îäèíîêèé
Ñòîèò íà âåðøèíå íàãîé –
Çàáûëñÿ, óêóòàííûé ñíåãîì,
Çàêîâàííûé â êðåï ëåäÿíîé.
Îí ãðåçèò î ïàëüìå äàë¸êîé,
×òî â êðàå, ãäå ñîëíöå âñòà¸ò,
 áåçìîëâíîé òîñêå, îäèíîêî
Íà ñêàëàõ ãîðÿ÷èõ ðàñò¸ò.

Ïåðåâîä: Òîâèé Õàðõóð

 
Íåçûáëåìî êåäð îäèíîêèé ñòîèò
Íà Ñåâåðå äèêîì, ñóðîâîì,
Íà ãîëîé âåðøèíå, è ÷óòêî îí ñïèò
Ïîä èíèñòûì ñíåæíûì ïîêðîâîì.
È ñíèòñÿ ìîãó÷åìó êåäðó Îíà –
Ïðåêðàñíàÿ ïàëüìà Âîñòîêà,
Íà çíîéíîì óòåñå, ïå÷àëè ïîëíà,
È òàê æå, êàê îí, îäèíîêà.

Ïåðåâîä: È.Ï. Ïàâëîâ

Íà cåâåðå êåäð îäèíîêî
Íà ãîëîé âåðøèíå ðàcò¸ò,
Îí cïèò; îäåÿëîì áåëûì
Óêðûë åãî cíåã è ë¸ä.
Îí âèäèò cîí î ïàëüìå,
×òî â äàëüíåé, âîcòî÷íîé çåìëå
Ãðócòèò îäèíîêî è ìîë÷à
Íà ðàcêàë¸ííîé cêàëå.

Ïåðåâîä: Â. Ãèïïèóc

 ***

Íà cåâåðíîé, ãîëîé âåðøèíå
Äóá îäèíîêèé còîèò;
Îí äðåìëåò — è ëüäîì, è cíåãàìè,
Êàê càâàíîì áåëûì, ïîêðûò.
È áåäíîìó ãðåçèòcÿ ïàëüìà,
×òî â äàëüíåé, âîcòî÷íîé çåìëå
Íåìà, îäèíîêî ãîðþåò
Íà cîëíöåì cîææ¸ííîé cêàëå.

Ïåðåâîä: Ï. Âåéíáåðã

Èíååì ñíåæíûì, êàê ðèçîé, ïîêðûò,
Êåäð îäèíîêèé â ïóñòûíå ñòîèò.
Äðåìëåò, ìîãó÷èé, ïîä ïåñíÿìè âüþãè,
Äðåìëåò è âèäèò — íà ïëàìåííîì þãå
Ñòðîéíàÿ ïàëüìà ðàñò¸ò è, ñ òîñêîé,
Ñìîòðèò íà ñåâåð åãî ëåäÿíîé.

Ïåðåâîä: Àïîëëîí Íèêîëàåâè÷ Ìàéêîâ

Ïåðåâîäû ñîâðåìåííûõ àâòîðîâ

Íà ñåâåðå çàèíäåâåëîì,
ãäå ìåðòâåííî âîåò ìåòåëü,
íà ñîïêå ïîä ñàâàíîì áåëûì
ãðóñòèò îäèíîêàÿ åëü.

È ãðåçèò îíà, êàê ïå÷àëüíî
â äàëåêîé âîñòî÷íîé çåìëå
ñòîèò îäèíîêàÿ ïàëüìà
íà âûææåííîé ñîëíöåì ñêàëå.

Ïåðåâîä Îëåã Ãàëü÷åíêî

 êðàþ îäèíîêîì,õîëîäíîì
Ñòîèò ìîãó÷àÿ åëü.
Îãðîìíûì ïëàùîì áåëîñíåæíûì
Ÿ óêðûâàåò ìåòåëü.
À ãäå-òî çà ãîðèçîíòîì,
Ó ñàìûõ îêðàèí çåìåëü,
Ñòîèò îäèíîêàÿ ïàëüìà —
Î íåé âñ¸ ìå÷òàåò òà åëü.

Ïåðåâîä Lokilein

«Åëü ñòîèò îäèíîêî» Òèìîôåé Áîíäàðåíêî (òîæå åñòü êîëëåêöèÿ)
https://stihi.ru/2011/05/31/875

«На севере диком стоит одиноко…» 

 На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна

И дремлет качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как ризой, она.

И снится ей всё, что в пустыне далекой –

В том крае, где солнца восход,

Одна и грустна на утесе горючем

Прекрасная пальма растет.

Это вольный перевод стихотворения Г. Гейне «Ein Fichtenbaum steht einsam» («Сосна стоит одиноко») из цикла «Лирическое интермеццо», входящего в «Книгу песен».

Первая редакция перевода, более близкая к подлиннику, имеет в автографе эпиграф – цитату из немецкого текста стихотворения:

Ein Fichtenbaum steht einsam

Im Norden auf Kahler Höh.

Heine

В переводе:

Сосна стоит одиноко

На севере, на голой вершине.

Гейне

Затем следует текст:

На хладной и голой вершине

Стоит одиноко сосна,

И дремлет… под снегом сыпучим

Качаяся дремлет она.

Ей снится прекрасная пальма

В далекой восточной земле,

Растущая тихо и грустно

На жаркой песчаной скале.

Окончательная редакция создана Лермонтовым вскоре после первой – весной 1841 г., перед отъездом на Кавказ. Эпиграф в ней отсутствует. «Накануне отъезда своего на Кавказ, – вспоминал П. П. Вяземский, – Лермонтов по моей просьбе мне перевел шесть стихов Гейне: „Сосна и пальма». Немецкого Гейне нам принесла С. Н. Карамзина. Он наскоро, в недоделанных стихах, набросал на клочке бумаги свой перевод. Я подарил его тогда же княгине Юсуповой.

Вероятно, это первый набросок, который сделал Лермонтов, уезжая на Кавказ в 1841 году, и который ныне хранится в императорской Публичной библиотеке» (Воспоминания, с. 264).

В обеих редакциях изменен смысл стихотворения Гейне: любовную тему – судьба влюбленных, осужденных на вечную разлуку (сосна в немецком языке – слово мужского рода), – Лермонтов заменил темой одиночества.