Перейти к навигацииПерейти к поиску

Читайте также:  Персен ночной от бессонницы цена

1. Творчество («Бывает так: какая-то истома…»)

2. («Мне ни к чему одические рати…»)

3. Муза («Как и жить мне с этой обузой…»)

4. Поэт («Подумаешь, тоже работа…»)

5. Читатель («Не должен быть очень несчастным…»)

6. Последнее стихотворение («Одно, словно кем-то встревоженный гром…»)

7. Эпиграмма («Могла ли Биче, словно Дант, творить…»)

8. Про стихи («Это — выжимки безсонниц…»)

9. («Я над ними склонюсь, как над чашей…»)

10. («Многое ещё, наверно, хочет…»)

1. Творчество

Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шёпотов и звонов
Встаёт один, всё победивший звук.
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растёт трава,
Как по земле идёт с котомкой Лихо…
Но вот уже послышались слова
И лёгких рифм сигнальные звоночки, —
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.

<19??>

2.

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах всё быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как жёлтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дёгтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

<19??>

3. Муза

Как и жить мне с этой обузой,
А ещё называют Музой,
Говорят: «Ты с ней на лугу…»
Говорят: «Божественный лепет…»
Жёстче, чем лихорадка, оттреплет,
И опять весь год ни гу-гу.

<8 октября 1960>

4. Поэт

Подумаешь, тоже работа, —
Безпечное это житьё:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за своё.

И чьё-то весёлое ске́рцо
В какие-то строки вложив,
Поклясться, что бедное сердце
Так стонет средь блещущих нив.

А после подслушать у леса,
У сосен, молчальниц на вид,
Пока дымовая завеса
Тумана повсюду стоит.

Налево беру и направо,
И даже, без чувства вины,
Немного у жизни лукавой,
И всё — у ночной тишины.

<11 июля 1959>

5. Читатель

Не должен быть очень несчастным
И, главное, скрытным. О, нет! —
Чтоб быть современнику ясным,
Весь настежь распахнут поэт.

И рампа торчит под ногами,
Всё мертвенно, пусто, светло,
Лайм-лайта[1] позорное пламя
Его заклеймило чело.

А каждый читатель как тайна,
Как в землю закопанный клад,
Пусть самый последний, случайный,
Всю жизнь промолчавший подряд.

Там всё, что природа запрячет,
Когда ей угодно, от нас.
Там кто-то безпомощно плачет
В какой-то назначенный час.

И сколько там сумрака но́чи,
И тени, и сколько прохлад,
Там те незнакомые очи
До света со мной говорят,

За что-то меня упрекают
И в чём-то согласны со мной…
Так исповедь льётся немая,
Беседы блаженнейший зной.

Наш век на земле быстротечен
И тесен назначенный круг,
А он неизменен и вечен —
Поэта неведомый друг.

<23 июля 1959>

  1. ↑ Лайм-лайт — limelight — свет рампы (англ.)

Ахматова А. — Читатель (чит. автор): Запись с проекта Audiopedia

6. Последнее стихотворение

Одно, словно кем-то встревоженный гром,
С дыханием жизни врывается в дом,
Смеётся, у горла трепещет,
И кру́жится, и рукоплещет.

Другое, в полночной родясь тишине,
Не знаю, откуда крадётся ко мне,
Из зеркала смотрит пустого,
И что-то бормочет сурово.

А есть и такие: средь белого дня,
Как будто почти что не видя меня,
Струятся по белой бумаге,
Как чистый источник в овраге.

А вот ещё: тайное бродит вокруг —
Не звук и не цвет, не цвет и не звук, —
Грани́тся, меняется, вьётся,
А в руки живым не даётся.

Но это!.. по капельке выпило кровь,
Как в юности злая девчонка — любовь,
И, мне не сказавши ни слова,
Безмолвием сделалось снова.

И я не знавала жесто́че беды́.
Ушло, и его протянулись следы
К какому-то крайнему краю,
А я без него… умираю.

<1 декабря 1959>,

Ленинград,

Красная конница

7. Эпиграмма

Могла ли Би́че, словно Дант, творить,
Или Лау́ра жар любви восславить?
Я научила женщин говорить…
Но, Боже, как их замолчать заставить!

<19??>

8. Про стихи [Владимира Нарбута]

Это — выжимки безсонниц,
Это — свеч кривых нагар,
Это — сотен белых звонниц
Первый утренний удар…

Это — тёплый подоконник
Под черниговской луной,
Это — пчёлы, это — донник,
Это — пыль, и мрак, и зной.

<Апрель 1940>,

Москва>

Ахматова А. — Про стихи (посвящение Владимиру Нарбуту) чит. автор: Запись с проекта Audiopedia

https://www.akhmatova.org/articles/besprozvanny.htm

9.

Я над ними склонюсь, как над чашей,
В них заветных заметок не счесть —
Окровавленной юности нашей
Это чёрная нежная весть.

Тем же воздухом, так же над бездной
Я дышала когда-то в ночи́,
В той ночи́ и пустой и железной,
Где напрасно зови и кричи.

О, как пряно дыханье гвоздики,
Мне когда-то приснившейся там, —
Это кру́жатся Эвриди́ки,
Бык Европу везёт по волна́м.

Это наши проносятся тени
Над Невой, над Невой, над Невой,
Это плещет Нева о ступени,
Это пропуск в безсмертие твой.

Это ключики от квартиры,
О которой теперь ни гугу…
Это голос таинственной лиры,
На загробном гостящей лугу.

<5-10 мая 1957 — 5 июля 1957>,

Москва — Комарово

https://magazines.russ.ru/znamia/1998/2/gern.html

10.

Многое ещё, наверно, хочет
Быть воспетым голосом моим:
То, что, безсловесное, грохочет,
Иль во тьме подземный камень точит,
Или пробивается сквозь дым.
У меня не выяснены счёты
С пламенем, и ветром, и водой…
Оттого-то мне мои дремо́ты
Вдруг такие распахну́т ворота
И ведут за утренней звездой.