Место сна обломова в композиции романа

     В 1.850 году И. А. Гончаров закончил работать над первой частью романа «Обломов». Эпизод «Сон Обломова» был напечатан еще в марте 1849 года в «Литературном сборнике с иллюстрациями», изданном редакцией журнала «Современник». В конце 1850-х годов были дописаны вторая и третья части романа. Таким образом, «Сон Обломова» играет важную роль в структуре произведения, являясь в нем как бы отдельной частью, независимым вставным сюжетом. В одной из статей сам автор назвал этот эпизод «увертюрой всего романа». Что же нового для понимания романа открывает нам «Сон Обломова» ? Почему автор счел целесообразным поместить его в начале произведения, а не в конце? Попробуем разобраться (вызывает сомнение такая формулировка цели анализа. Цель анализа — установить подтекстовый смысл главы, ее связь с идеей произведения, а не только выявить особенности композиции романа).

     В композиции романа заложены идейные установки автора, те проблемы, которые он стремился раскрыть в своем произведении (неудачная фраза — идейные установки и проблемы не могут быть заложены в композиции). В первой части романа в жизни героя совершенно отсутствует динамика, активная деятельность, и именно в эту часть автор поместил «Сон Обломова», который является «ключом» к раскрытию своего замысла (неправильное употребление притяжательного местоимения) и сути нового понятия, введенного Гончаровым, — «обломовщины». Описав в первой главе обычный день Обломова, Гончаров мастерски отразил всю жизнь героя, наполненную лишь постоянным желанием последнего отдохнуть на любимом диване. Со слезами на глазах Обломов спрашивает самого себя: «Отчего же это я такой?» Действительно, что же погубило героя — эту поэтическую натуру с «голубиной душой»? Ответ на этот вопрос кроется именно в «Сне Об- ломова» (фраза стилистически не выдержана).

     Итак, сон главного героя переносит нас в «благословенный уголок земли» — деревню Обломовку — место, где Обломов провел детство и юность. Об этом уголке говорится, что там «нет ничего грандиозного, дикого и угрюмого», то есть нет моря, гор, скал, пропастей и дремучих лесов. Все это могло бы причинить какие-то неприятности, неудобства обитателям края.

     В этом райском уголке все пропитано любовью, нежностью, заботой. И. А. Гончаров утверждает, что, если бы, например, там было море, спокойствие было бы невозможно, не то что в Обломовке. Там (тавтология) тишина, спокойствие, нет никаких душевных терзаний, которые могли бы возникнуть из-за присутствия какой-либо стихии (стихия не может присутствовать). Все безмолвствует, как будто замерло во времени, в своем развитии. Все создано для удобства человека, для того, чтобы он себя ничем не утруждал. Природа там как бы составила себе расписание и строго следует ему.

     В Обломовке «все идет обычным, предписанным природой общим порядком»: «Правильно и невозмутимо совершается там годовой круг…». И природа, и нравы деревенских жителей находятся в полной гармонии, слиты воедино («Как все тихо, все сонно в трех-четырех деревеньках!..»; «Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравах людей в том краю…»). Отсутствие в жизни обломовцев (неудачное словотворчество, лучше: обитателей Обломовки) страстей, волнений, глобальных событий, борьбы, полноценного движения формирует сознание этих людей, целиком погруженных в быт: «Интересы их были сосредоточены на них самих, не перекрещивались и не соприкасались ни с чьими…»; « Они знали, …что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы, а далее уж начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные страны, населенные чудовищами…; там следовал мрак…». Таким образом, Обломовка предстает для ее обитателей своеобразным «центром мироздания», пространство вокруг которого носит не совсем определенный характер.

     Наглядным примером этого является случай с мужиком в канаве, которому жители Обломовки отказались помочь только потому, что он был нездешний. Виден контраст между тем, как относятся люди друг к другу в этой деревне, с какой нежностью и участием они заботятся друг о друге, и тем, как они равнодушны к людям, которые живут вне их мира. Принцип, по которому они поступают, звучит примерно так — чрезмерная изолированность и боязнь всего нового.

     Это в определенной степени сформировало позицию Обломова: «Жизнь достает». Он считает, что жизнь его везде «трогает», не дает спокойно существовать в своем маленьком мирке, герой не может понять, почему так происходит, ведь в Обломовке все по-другому. Эта привычка (неоправданное использование указательного местоимения; эта — какая?), состоящая в том, что жизнь возможна в изолированном от внешнего мира состоянии, сохраняется у него с детства на всю жизнь. Он (кто?) на протяжении всего своего существования пытается отгородиться от внешнего мира, от каких-либо его проявлений.

     Не зря И. А. Гончаров описывает своего главного героя таким образом, что создается впечатление, что внешней жизни для Обломова не существует, как будто физически он уже умер: «Если бы не эта тарелка, да не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или не сам хозяин, лежащий на ней, то можно было бы подумать, что тут никто не живет, — так все запылилось, полиняло и вообще лишено было следов человеческого присутствия». Было очевидно, что Обломов старался создать такую же атмосферу, как в Обломовке, так как мебель в комнате стояла исключительно для того, чтобы «соблюсти видимость неизбежных приличий», а остальное все было создано для удобства.

     Таким образом, самой характерной чертой всех обломовцев (и Ильи Ильича — в частности) становится неосознанный страх перед жизнью. Ярким подтверждением этого можно считать случай с письмом, которое родители Обломова получают от давнего знакомого.

     Обитатели дома несколько дней не решались открыть его, пытаясь преодолеть чувство страха. Люди боялись, что нарушатся их спокойствие и безмятежность, ведь новости бывают не только хорошими, а главное, что внешний мир ворвется в их налаженную жизнь.

     С малых лет Илюшу Обломова окружала атмосфера бездействия, и всяческое стремление ребенка к какой-либо деятельности постоянно подавлялось родителями и няней. Обло- мовцы «сносили труд как наказание… и где был случай, всегда от него избавлялись».

     Какой же характер сформируется у ребенка, если в его родном краю забота о пище — «первая и главная жизненная ценность», да и послеобеденный сон приобретает характер не традиции, но культа?

     Родителей Обломова автор описывает с иронией: «Сам Об- ломов-старик тоже не без занятий. Он целое утро сидит у окна и неукоснительно наблюдает за всем, что делается на дворе»; «И жена его сильно занята: она часа три толкует с Аверкой, портным, как из мужниной фуфайки перешить Илюше курточку…».

     Не утруждаясь чтением, Обломовы большого значения не придавали и учебе сына, считая, что учиться ему нужно только для того, чтобы по окончании учебного заведения получить аттестат, «в котором бы сказано было, что Илюша прошел все науки и искусства». Обломовы мечтали о «шитом мундире» для сына, мать воображала Илюшу даже губернатором, но всего этого хотелось достичь, не прикладывая особых усилий.

     На основе сказок и преданий, которые «не над одними детьми в Обломовке, но и над взрослыми до конца жизни сохраняют свою власть», у мальчика сформировалось радужное представление о будущей жизни: служба «представлялась ему в виде какого-то семейного занятия». Увы, результатом полученного в Обломовке воспитания стали разочарование в жизни, неспособность к труду, гордость барского существования (пышное, но невнятное определение). В Обломове постепенно угасают духовные потребности, порывы, в нем развилась лишь мечтательность, объекты которой (нарушена лексическая соче-



     таемость: объекты мечтательности) удается воплощать в реальность не ему самому, а его другу — Штольцу.

     Не случайно «Сон» помещен не в конце романа, а в его I части. Это помогает нам понять суть обломовщины — мировоззрения, становящегося образом жизни, и, следя за поступками и поведением героя в последующих главах, наблюдать за «падениями» и «взлетами» его жизненных стремлений. Таким образом, во «Сне Обломова» автор с потрясающей убедительностью показал все условия, приведшие главного героя к духовному краху, и «переложил» часть вины Обломова на общество, в котором живет (лучше: сформировался) герой.

     Рецензия. В работе достаточно глубоко проанализирован «Сон Обломова», отражена попытка связать текст главы с основной идеей произведения. На наш взгляд, автор слишком большое внимание уделяет вопросу о месте «Сна» в композиции романа. Вывод поэтому получился неполный, в нем не отражены все положения, изложенные в самой работе. Не получили в сочинении дальнейшего развития прозвучавшие во вступлении мысли об относительной самостоятельности главы. В целом работа оставляет хорошее впечатление: автор показал умение мыслить и подтверждать свои рассуждения цитатным материалом.

Источник

Учебник для 10 класса

Литература

Здесь изображена «физиология русской усадьбы», дано почти научно-этнографическое описание ее социально-бытового уклада — в духе все той же натуральной школы. Прочитав под углом зрения физиологического очерка эту главу, мы поймем истоки социальной психологии Обломова-«барина»: «труд как наказание» и привычка жить за счет труда других. Но вот сквозь жанровые рамки очерково-публицистического стиля, не подавляя его, а сосуществуя на равных с ним правах, все отчетливее проступают стилевые приметы иных жанров — идиллии и народной волшебной сказки. И в фокусе этих древних, уходящих в культурное детство человечества жанров «барство» Обломова предстает уже в ином свете — как особый, образно-поэтический угол зрения на мир.

Взять хотя бы роль сказки в воспитании «барчука» Обломова. Не задумываясь, многие ответят: «терялся слабый человек» Илья Обломов перед трудностями и неразрешимыми загадками жизни, вот и полагался всегда, как сказочный Емеля, больше на «чудо», чем на самого себя. И частично будут правы. Ведь такое объяснение можно найти и в тексте «Сна». Но задумаемся: неужели далекие предки наши любили волшебные сказки только потому, что были неисправимыми тунеядцами?! И неужели в этой черте «национальной психологии» русского человека кроется секрет столь долгой живучести и неслыханной популярности такого классического фольклорного жанра, как сказка? Нет, конечно. И Гончаров, безусловно, отдавал себе в этом отчет! Ведь потребность в мечте и фантазии — это родовое свойство человеческой природы, необходимое условие ее гармонического развития. Правда, мечтой не сразу исправишь к лучшему окружающий реальный мир. Но мечтой можно и нужно исправить самого себя, стать чище, добрее. Вспомним пушкинское: «Тьмы низких истин мне доро-же/Нас возвышающий обман». Вот и волшебная сказка посредством откровенного вымысла дала русскому человеку право не слепо копировать неприглядную действительность, а преображать, «возвышать» ее в свете нравственных идеалов народа.

Илья Ильич, решивший, что жизнь его имеет цель «выразить возможность идеально покойной стороны человеческого бытия», назван обломовским Платоном. Несмотря на ироничность этой авторской оценки, к ней следует отнестись со всем вниманием. Обломов, как подлинный философ-идеалист (а древнегреческий мыслитель Платон и считается основоположником философского идеализма), находит свою свободу и достоинство в намеренном отчуждении от всего практического, житейского, полагая это «рабским» и «унизительным». «Да ты поэт, Илья!» — невольно воскликнет Штольц, прослушав фантазию своего друга на тему семейного счастья. «Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия. Вольно людям искажать ее!» — парирует Обломов. Итак, для Обломова то, что «реально», не есть синоним того, что достойно человека, а следовательно, «правдиво». Мечта для Обломова реальнее жизни. Она и есть подлинная реальность. И в этом он прямой наследник романтика Александра Адуева из «Обыкновенной истории». Но, в отличие от своего литературного предшественника, твердо убежден, что только в мечте реализуются скрытые возможности жизни. Насколько беспомощен и жалок Обломов в планировании каких-то реальных улучшений, будь то проект совершенствования поместного хозяйства или виды на возможный брак с Ольгой Ильинской, настолько он свободен и раскован в своей фантазии. «Жизнь: хороша жизнь! Что там искать? Интересов ума, сердца?» — заявляет он Штольцу. Вот почему Обломов так ревниво охраняет мир мечты от вторжения в него реальной жизни. И, как в сказке, очерчивает волшебное пространство своей души магическим кругом, никуда не выезжая из квартиры на Гороховой и встречая каждого визитера почти заклинательным жестом: «Не подходите, не подходите: вы с холода!»

Однако мечта Обломова противостоит действительности не только как желанное существующему, но и как поэтическое прошлое унылому, «прозаическому» настоящему. Вот почему крепостнический уклад Обломовки без всяких поправок на историческое время с легкостью переносится Обломовым в современную Россию, охваченную духом предпринимательства и деловой инициативы. И потому как барин-крепостник, не мыслящий жизни без «трехсот Захаров», Обломов смотрится комично на пороге нового, «промышленного» века. Пройдет десять с небольшим лет — и Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» создаст сатирический тип «последыша» — помещика Утятина, «забывшего», в какое историческое время он живет.

Но есть и другая, более трагическая сторона внеисториче-ского бытия Обломова. Вспомним, что авторское описание Обломовки, помимо всего прочего, сориентировано на жанровые каноны идиллии. В Обломовке узнаются все временные и пространственные приметы волшебной страны Аркадии — «золотого века человечества». Жизнь обломовцев протекает в ограниченном уголке, не имеющем никаких связей с остальным миром. Замкнутость пространства неминуемо стирает и все временные границы: «правильно и невозмутимо совершается там годовой круг», времена года сменяют друг друга в точно положенный срок, делая природное бытие обломовцев стабильным и предсказуемым. Люди в полном согласии с Природой живут в том же циклическом ритме. Одно поколение сменяет другое, повторяя те же фазы жизни: рождение, взросление, женитьба и смерть. По этим фазам, собственно, и отсчитывалось обломовцами время. Конфликт между «отцами» и «детьми» в Обломовке был исключен изначально: «норма жизни была готова» и преподана детям родителями, «а те приняли ее, тоже готовую от дедушки, а дедушка от прадедушки, с заветом блюсти ее целость и неприкосновенность, как огонь Весты». И Обломов, как герой патриархальной идиллии, привык к тому, что в жизни природной и человеческой царит закон круговорота. Недаром Обломов, рисуя свой идеал Аркадии, любит поговорить о «вечном лете», «вечном веселье», «вечном ровном биении покойно-счастливого сердца», «вечном нравственном здоровье» и т. п. И в итоге со своей привязанностью к одному месту жительства, одному распорядку дня, с неистребимой боязнью всяких резких перемен в судьбе и со страхом принятия личных ответственных решений неизбежно остается не у дел в современном веке. А век этот с его «промышленными заботами» не терпит ничего «вечного» и «неизменного». Время в нем не «круговое», а «линейное». Оно устремлено не в прошлое, а в будущее. И Обломов со своим замкнутым внутренним миром обречен на медленное умирание: «Двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас».

Обломову, этому «последнему поэту» уходящей патриархальной Руси, противостоит поэт «новой России» — Андрей Штольц. Уже говорилось о подлинно романтическом, бескорыстном отношении Штольца к своему историческому амплуа «делового человека». Именно Штольцу, как пишет Гончаров, удалось «найти равновесие практических сторон с тонкими потребностями духа». А значит, Штольц побеждает иссушающий прагматизм «железного» века, так сказать, на его же исторической территории. Он не противопоставляет непоэтическое «дело» поэтической «мечте», не бежит от «промышленных забот» современной действительности в благословенные времена патриархальной Аркадии, не клянет, подобно лирическому герою Баратынского, «свет просвещения» и не жалеет об утраченных «ребяческих снах» «поэзии» золотого века. Наоборот, он сливает в одно целое «поэзию» и «дело». Происходя из уникального сословия «русских немцев», образовавшегося еще в Петровскую эпоху, Штольц естественно впитал в себя «русские» и европейские культурные веяния, нравственные ценности «старой Руси» и «новой».

Источник

Ответ или решение1

«Сон Обломова» в романе играет роль некой вступительной части ко всему изложенному. «Сон Обломова» является экспозицией, но она специально заключена в середине романа. Сам Гончаров называет эту главу «увертюрой» романа. Эта глава в полной мере раскрывает образ главного героя, и собственно то, почему он стал именно таким, каким он является на данный момент. «Сон Обломова» раскрывает читателю ту мертвую и бездеятельную жизнь в Обломовке, которой жили все жители села, как хозяева, так и крепостные.

ВашУрокРекомендация

Знаешь ответ?

Как написать хороший ответ?Как написать хороший ответ?

Будьте внимательны!

Копировать с других сайтов запрещено. Стикеры и подарки за такие ответы не начисляются. Используй свои знания. 🙂
Публикуются только развернутые объяснения. Ответ не может быть меньше 110 символов!

Хочешь выучивать по 10 английских слов в день?

Выбирай верные определения слов и продвигайся в рейтинге игроков.Чем больше слов запоминаешь, тем выше результат!

Играть!

Получи подарки и стикеры «Вконтакте»

Отвечая на вопросы любознательных учеников, зарабатывай баллы, которые можно потратить на подарок себе или другу!

Узнать больше

Место сна обломова в композиции романа

Источник