Мне часто снятся все ребята друзья моих военных дней

Строчки этой песни известны миллионам россиян, но мало кто знает, о каком именно эпизоде Великой Отечественной войны они написаны. В том сражении 18 советских солдат столкнулись с несколькими сотнями гитлеровцев.

Проходившая в 1943 году Смоленская наступательная операция вылилась для советских войск в ряд локальных, но мощных ударов, которые с 7 августа по 2 октября буквально разорвали глубоко эшелонированную немецкую оборону. С форсированием рек, в том числе Днепра, освобождением целого ряда русских городов.

30 августа советские войска вошли в многострадальную Ельню,

1 сентября — мы вернули Дорогобуж,

16 сентября — Ярцево,

21 сентября — Демидов.

И наконец, 25 сентября произошло главное: мы вернулись в Смоленск и Рославль.

Но сами по себе даты мало что могут сказать о напряженности тех боев. О цене побед. И тут иллюстрацией снова могут послужить стихи. Точнее песня, написанная в 1963 году поэтом Михаилом Матусовским и композитором Вениамином Баснером.

Текст песни “На безымянной высоте”

Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат…
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят.

Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда.

Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Над нами «мессеры» кружили,
Их было видно, словно днем…
Но только крепче мы дружили
Под перекрестным артогнем.

И как бы трудно ни бывало,
Ты верен был своей мечте —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Мне часто снятся все ребята,
Друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна сгоревшая над ней.

Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте
              *  *  *

На самом деле из восемнадцати добровольцев уцелело только двое: сержант Константин Власов и рядовой Герасим Лапин.

Что же случилось там, на этой безымянной высоте?

В ходе Смоленской операции в полосе наступления 139-й стрелковой дивизии 10-й армии Западного фронта путь советским войскам к реке Десне и городу Рославлю преграждала господствующая над местностью, укрепленная высота 224,1. Она была усилена тремя рядами траншей, двумя танками, самоходной установкой, густо усеяна пулеметными гнездами, окружена минными полями. Попытки бойцов 718-го полка овладеть ей успеха не принесли. Но 2-му стрелковому батальону удалось зайти во фланг немецкому боевому охранению и подойти к высоте.

Атаковать решили ночью. Сформировали штурмовую группу из добровольцев, задачей которых было внезапным ударом прорваться на высоту и обеспечить наступление других подразделений полка. Идти вызвались 18 бойцов под командованием младшего лейтенанта Евгения Порошина.

Ночью ударная группа незаметно подкралась к укреплениям, забросала гранатами первую траншею и находящихся в ней немцев и ринулась ко второму ряду укреплений. Внезапность атаки позволила молниеносно преодолеть 600 метров и ворваться на высоту. Но следовавшая за ними рота 3-го батальона была отсечена пулеметным огнем, и штурмовая группа оказалась в окружении — 18 бойцов против нескольких сотен гитлеровцев. Бой длился восемь часов. Немцы предприняли четыре контратаки. Лишь к утру к нашим прорвалось подкрепление. Фашисты оставили на поле боя более ста трупов, а основные силы советского 718-го полка смогли нанести врагу удар с флангов и отбросить его за реку Десну. Путь на Рославль был открыт.

Шестнадцать солдат пали смертью храбрых. Чудом можно назвать спасение рядового Герасима Лапина. Наступающие бойцы нашли его, раненного и контуженного, среди трупов. Солдат был присыпан землей, отчего его не обнаружили фашисты. Отправившись от ранения, Герасим Лапин продолжил воевать в составе 139-ой стрелковой дивизии. 

Сержант Власов попал в плен к фашистам — он хотел подпустить врага поближе и взорваться вместе с ними на гранате. Но она не сработала. Однако Константину Власову удалось организовать побег из поезда с пленными. Он примкнул к партизанам и воевал уже в их рядах.

Создание песни 

Поэт Михаил Матусовский лично находился на том отрезке фронта, где совершили свой бессмертный подвиг восемнадцать солдат. На этом месте он и сочинил поэму «Безымянная высота». Но она была лишь наброском к песне, которую мы знаем. «На безымянной высоте» родилась спустя 20 лет. 

Никто не забыт 

В песне не уточнено, что подвиг был совершен реальными героями. Однако позже поэт М. Матусовский дописал еще одну строфу к ней, где упомянул смелых сибиряков. А в 1966 году на той самой безымянной высоте был возведен им памятник. В 1980-м — уже мемориал. На нем высечены строки легендарной песни. Однополчанин героев, подполковник В. Плотников, опубликовал также документальный рассказ об этом героическом событии. 

Безымянная высота реально существовала. И подвиг 18 человек, которые не пожалели своей жизни ради нас, своих потомков, бессмертен. Он останется и в легендарной песне, и в сердцах тех, кто помнит и чтит историю Великой Победы. Сколько было таких безымянных высот и сколько безымянных героев, защищавших Родину до последнего. 

Как создается музыка? Откуда, из каких глубин под­сознания рождается мелодия, волнующая сердца?

Есть много рассказов о счастливых мгновениях творческого вдохно­вения, которым люди обязаны шедеврами.

Обманчиво впечатление, что вдохновение вспыхивает внезапно или подчиняется усердию. Вдохновение
готовится всей жизнью творца. Все, что происходит в нем самом и вокруг него, готовит эти единственные
неповторимые моменты. Постепенно накапливаются душевные «отложе­ния», из пестрой мозаики переживаний
складывается картина, освещен­ная лучом осуществленного замысла.

Вот почему, раздумывая о «секрете» успеха одной песни, которая при­обрела действительно всенародную
популярность, я не хочу начинать ни с музыкального анализа, ни с обстоятельств, непосредственно с ней свя­занных. Я
вижу истоки этой замечательной мелодии далеко, еще в дет­стве композитора.

В 1937 году в Ярославль на гастроли приехал симфонический оркестр Всесоюзного радио. Дирижировал Александр
Гаук. Играли Пятую сим­фонию Дмитрия Шостаковича, новое тогда сочинение.

В зале среди слушателей сидел двенадцатилетний мальчик, ученик мест­ной музыкальной школы, ничем не
примечательный ученик, немножко игравший на скрипке. Это было первое сочинение Шостаковича, кото­рое он
услышал. Симфония потрясла его.

На следующий день мальчик бросился в нотный магазин за партитурой. Партитуры в Ярославле не было.
Зато вскоре мальчик — звали его Веня Баснер — купил грампластинку с записью Первого квартета Шостаковича. Нот
квартета тоже достать не удалось. Тогда Веня решил записать с плас­тинки весь нотный текст.

Задача оказалась нелегкой: навыков такой записи у него не было. По­мог абсолютный
слух, память, а главное — энтузиазм, влюбленность в эту музыку и страстное желание сыграть ее самому,
собственными руками,
почувствовать не только на слух, но и, так сказать, на ощупь каждый штрих, каждую интонацию.

Веня перестал ходить в школу. Целый день пластинка крутилась, перо лихорадочно скрипело.

Родители мало понимали в музыке, но любили ее: отец работал закрой­щиком на местной обувной
фабрике «Североход», мать вела домашнее хозяйство. Необычное увлечение сына не вызывало у них протеста.

Вене удалось собрать ученический квартет, и в конце концов после длительных репетиций по
записанным нотам они сыграли сочинение Шос­таковича в Ярославле, в своей музыкальной школе.

Этот эпизод, собственно, решил судьбу мальчика.

Шостакович стал его кумиром — Веня ждал теперь каждого нового сочинения, выписывал ноты
из Москвы, Ленинграда, покупал пластинки, собирал статьи, рецензии.

Много лет спустя, уже завоевав известность, познакомившись с Шоста­ковичем, Баснер показал
ему свою детскую запись Первого квартета. Дмитрий Дмитриевич просмотрел все внимательно, такт за
тактом и на­шел маленькую
ошибку: в одном месте виолончель звучала так высоко, что ее партия была приписана скрипке.

Война застала Баснера студентом первого курса Ярославского музы­кального училища. Осенью
1941 года занятия в училище стали сворачи­ваться: фашистские войска подходили к Москве.

Ускоренным темпом Баснер закончил музыкальное училище и ушел в армию: его направили в
Ленинградское артиллерийское училище, ба­зировавшееся в Костроме.

Он готовился стать офицером-артиллеристом, а в свободное время занимался армейской
самодеятельностью: играл в духовом оркестре по­очередно едва ли не на всех инструментах,
поражая курсантов, и делал пе­реложения для этого оркестра песен, увертюр, оперных отрывков.

Затем был фронт. Были будни войны: бои, окопы, смерть рядом — все, что много лет спустя
позволило ему сказать: «Я видел, чувствовал трагедию войны, а это не забывается».

Кончалась война… Нужно было учиться.

И он нашел учителей: Моцарта, Бетховена, Брамса, Вагнера! Сама му­зыка обучала Баснера.
Изучал он ее с упорством человека, решившего доказать свое право на творчество.

Помощи ждать было неоткуда: отец тяжело болел. Пришлось устроить­ся работать скрипачом
в эстрадный оркестр Ленинградского радио. Ру­ководил оркестром талантливый композитор Николай Минх,
большой знаток эстрадной музыки. Минх поручал Баснеру инструментовать для оркестра различные
пьесы, песни.

Это тоже стало хорошей школой: все, что инструментовалось, тотчас же звучало в оркестре;
таким образом Баснер имел возможность про­верять себя, исправляя ошибки. Он привык работать быстро,
развил в се­бе тонкость оркестрового слуха.

В 1953 году, к Международному фестивалю молодежи в Варшаве, в про­грамме которого
значился и конкурс композиторов, Баснер сочинил Второй струнный квартет. Квартет отметили премией.
О нем заговорили в музыкальных кругах, писали, подробно толкуя музыку.

Молодого музыканта приняли в Союз композиторов.

Произошла и его первая встреча с кино: Баснеру поручили написать музыку к кинофильму
«Бессмертный гарнизон» о защитниках Брест­ской крепости. Можно ли было желать лучшего начала!

Кино раскрыло свойственный Баснеру дар композиторского перево­площения. Изучая
сценарий, он внутренне слышал музыкальные характе­ристики всех действующих лиц.

Работая днем и ночью, он писал по тридцать – тридцать пять страниц партитуры в день!

Музыка звучала великолепно, фильм «заиграл» новыми эмоциональ­ными красками,
усилился его драматизм. Музыка вошла в фильм как абсолютно необходимый, органичный компонент,
стала одним из самых сильных выразительных средств.

После успеха «Бессмертного гарнизона» Баснер написал музыку к тридцати
кинофильмам, в том числе и к таким известным, как «Человек родился»,
«Ленинградская симфония», «Судьба человека», «Полосатый рейс», «Битва в пути».

С таким внушительным творческим багажом Баснер пришел к фильму «Тишина»; с песней «На Безымянной высоте».

Поэт Михаил Матусовский не любит придумывать сюжеты для песен, он ищет их в реальных событиях,
считая, что жизнь неизмеримо изобре­тательней любой фантазии.

Работая во время Великой Отечественной войны во фронтовой газете, Матусовский писал
стихи, очерки, информационные заметки. Подвиги были фронтовым бытом, и в блокнотах поэта
сохранилось много фактов, не использованных в газете.

О чем написать песню для «Тишины»?

Просматривая военные блокноты, поэт нашел запись о подвиге восем­надцати солдат на
Безымянной высоте. Запись краткую.

Высота была занята немцами, мешала продвижению наших войск. Под­ступы к ней казались неприступными.

Восемнадцать солдат вызвались обойти высоту ночью с тыла и занять ее. Это были сибирские
добровольцы, коммунисты. Бой продолжался до рассвета. Вызвав на себя огонь, смельчаки дрались до
последнего патро­на. Последняя радиограмма восемнадцати бойцов заканчивалась словами: «… принимаем бой».

Утром высотой овладели советские войска, похоронив на ней погиб­ших бойцов.

Еще в 1943 году Матусовский пытался написать поэму об этом фрон­товом эпизоде, но
поэма его не удовлетворила и где-то затерялась в ар­хиве.

Теперь поэт писал вновь о безымянном подвиге на Безымянной вы­соте, у незнакомого поселка.
Песню-воспоминание о буднях войны, песню о долге, о совести.

Стихи взволновали композитора. Но песня не получалась. Может быть, его сковывало
величие темы — здесь нужна была, он понимал это, какая-то особая, безошибочно простая,
суровая и трогательная мелодия; то, что находил он, казалось пресным и повторяло уже известное.

Песня определенно не получалась. Два варианта режиссер отверг.

Композитора охватило отчаяние. Честно говоря, он должен был от­казаться от сочинения
музыки к фильму, который ему очень нравился игрой чудесных актеров, талантливой режиссурой
В. Басова (вместе с В. Басовым он уже работал, создавая музыку к двухсерийному фильму «Битва в пути»).

Дело происходило в Москве, на студии «Мосфильм», где снималась картина. Удрученный
композитор решил уехать в Ленинград. Вечерних поездов ожидать не хотелось: он купил билет на дневной
экспресс, ухо­дивший в полдень. Усевшись в кресло, Баснер приготовился проскучать шесть часов пути.
На душе было скверно.

Вагон сильно качало. Где-то плакал ребенок. Студенты бренчали на ги­таре. Летняя духота
не давала уснуть.

На память вновь пришли стихи о Безымянной:

У незнакомого поселка
На Безымянной высоте…

Вдруг стихи «запелись». Сразу прояснилось начало фразы и «зацепило» следующую
интонацию. По опыту он знал: главное — найти «зерно», по­том не упустить, не снизить напряжения
мелодии, развить ее.

Закрыв глаза, чтобы не отвлечься, он повторял мотив, боялся его за­быть. Часто случалось:
удачные мелодии, возникшие в обстановке, где не было ни пера, ни бумаги, ни фортепиано,
быстро забывались и потом он долго жалел о них.

Нет, здесь он не мог, не должен был упустить мелодию. Бумага? Перо? Где их взять? Да и
неловко казалось приниматься в вагоне за запись.

Он ехал и бормотал мотив. Звук за звуком. Повторял, что-то меняя. И так все шесть
часов. Ехал и напевал, почти неслышно. Напевал и в мет­ро, пока добирался домой, в конец Московского проспекта.

Дома удивились его преждевременному возвращению. Ничего не объяс­няя, он вбежал в
кабинет и быстро записал главное.

Нужно было срочно возвращаться в Москву. С песней.

До отхода «Красной стрелы» оставалось три часа.

Наутро композитор появился на «Мосфильме» веселый, спокойный, с новой песней.

Обычно режиссеры избегали исполнения песни до выхода фильма на экран: хотелось, чтобы
появление песни связывалось с фильмом. Удача песни воспринималась как удача фильма.

С согласия В. Басова на сей раз сделали исключение: разрешили Льву Барашкову спеть
«На Безымянной высоте» в концерте.

Песня бисировалась.

После выхода фильма «Тишина» на экраны, песню запела вся страна — пожилые люди, для которых она
звучала как волнующее, суровое вос­поминание, и молодежь, для которой она стала олицетворением подвига их
сверстников в годы войны.

Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат…
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят.
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте —
У незнакомого поселка,
На безымянной высоте.

Источник: С. Хентова. На безымянной высоте. // Рассказы о песнях. М. 1985

Это было в начале шестидесятых годов. На «Мосфильме» кинорежиссер Владимир Басов начал
работать над картиной «Тишина» по роману Юрия Бондарева, а музыку он предложил написать
молодому ленинградскому композитору Вениамину Баснеру. Объяснил: очень нужна одна главная песня фильма, которую
будет исполнять человек, недавно вернувшийся с вой­ны, — песня о тех, кто не вернулся…

Вообще-то молодому композитору привычнее было сочи­нять симфонии, балеты, струнные
квартеты, романсы, наконец, а песенный его опыт к тому времени оказался совсем невелик. И вот песня о
войне, от имени фронтовика… Композитор чув­ствовал огромную необходимость написать ее: ведь сам
был опален пламенем Великой Отечественной — служил в артил­лерии, потерял близких… И поэт
Михаил Матусовский тоже знал ту войну не понаслышке: работал в редакции фронтовой газеты, был ранен… Вот и
принес он Баснеру стихи о троих ребятах, что остались в живых из восемнадцати, принявших бой
«у незнакомого поселка на безымянной высоте».

Стихи композитору понравились, а песня никак не полу­чалась: музыкальный редактор «Мосфильма»
Раиса Алексан­дровна Лукина забраковала и первый вариант, и второй, и тре­тий… Однажды после очередной неудачи
вышел композитор со студии, приехал на вокзал, сел в дневной ленинградский поезд — и там, под стук колес,
вдруг почувствовал мелодию… Записать ее оказалось не на чем, да и неудобно работать в
кресле покачивающегося вагона — в общем, всю дорогу на­певал про себя, чтобы не забыть.

Прибежал домой — и сразу набрал московский телефон со­автора:

— Есть! Получилось!

Вернулся в столицу, проиграл на рояле мелодию и… не услышал никаких восторгов. Все же
решили записать с оркест­ром. Пригласили исполнителя — Льва Барашкова.

Потом механик по звукозаписи весь вечер крутил эту пленку, многие на студии знали уже
песню наизусть — стало ясно, что она действительно получилась.

Лишь картина вышла на экран, как тревожный, суровый мотив подхватили тысячи, миллионы голосов:

Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат…
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят.
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Впрочем, с этого история песни только начиналась.

Неудержимой рекой хлынули письма от бывших фронто­виков, и каждый уверял авторов, что
все это — именно из его биографии, именно о его высоте, только, мол, бойцов там было не восемнадцать,
а другое количество. Между тем Матусовский отлично помнил, как коллега из фронтовой газеты
рассказал ему о восемнадцати сибиряках. И вот однажды — весточка от полковника Плотникова:
он нашел имена тех героев-сибиряков, всех восемнадцати, но в живых тогда из них осталось, оказывается, не
трое, а двое, и с ними даже можно встретиться — Герасим Ильич Лапин проживает в Донецке, а
Константин Нико­лаевич Власов — в Новосибирске.

Вскоре встреча состоялась — в Москве, на «Голубом огонь­ке». Обнялись солдаты,
поэт, композитор… И узнали люди, что тот бой был под поселком Бетлицы, на Калужской земле.

Вскоре там, на высотке, поставили памятник — двое солдат склонились над павшими, и
легли на камень строки:

Мы не забудем, не забудем
Атаки яростные те
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Прошли годы — и на месте временного памятника был сооружен торжественный мемориал.

А песня?.. А песня не теряет своей остроты по сей день. И ведь вроде нет в ее музыке
ничего уж такого особенного. Специалисты бы сказали: просто марш, печальный марш сред­него движения.
Правда, есть там один секрет: во вступлении играет труба. Помните: та-та-та-та-та?.. Потом эта
щемящая интонация возникнет и в «Горячем снеге» Пахмутовой, и во френкелевских «Журавлях»,
и в песне Левашова «Бери шинель, иди домой»…

Однажды, Девятого мая, я пришел на Пулковские высоты и увидел, как седые люди, на чьих не
очень-то модных штатских пиджаках было тесно боевым наградам, пели обнявшись:

Мне часто снятся все ребята,
Друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна сгоревшая над ней.
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Источник: Л. Сидоровский // «И только потому мы победили…» М. 1985