Сон в красном тереме отзывы о книге

Желание прочесть роман «Сон в красном тереме» возникло у меня по трем причинам. Во-первых, вызвало любопытство название, в котором фигурирует слово «сон», что для меня всегда предполагает нечто привлекательное. Во-вторых, этот роман называют энциклопедией старого Китая, а я имею большой интерес к культуре и цивилизации этой страны. И, в-третьих, некоторое время назад я посетил в Пекине парк Дагуаньюань («Сад роскошных зрелищ»), который является декорацией к телеэкранизации «Сна в красном тереме» и произвел на меня большое впечатление.

А в итоге от прочтения огромного (по грубой прикидке — порядка ста часов аудиозаписи) произведения я извлек для себя немного. Энциклопедией старого Китая этот роман действительно можно считать (тут только персонажей несколько сотен, причем весьма разнообразных, включая и аристократов, и Сына Неба, и монахов, и нищих), но «Сон в красном тереме» подчеркнуто сосредоточен преимущественно на показе бытовой стороны жизни. На мой взгляд, Цао Сюэцинь задумал свое произведение как своего рода полемику с предыдущей классической китайской литературой (например, с такими фундаментальными романами, как «Троецарствие», «Путешествие на Запад» и «Речные заводи»). Там героями были воины, государственные деятели, мудрецы, путешественники — и все сплошь мужчины. В «Соне в красном тереме» нет ни одного персонажа, которого можно было бы посчитать мало-мальски выдающейся личностью, и к тому же большинство главных действующих лиц — это женщины и девушки из аристократической семьи Цзя и их служанки. Все персонажи просто живут самой обыденной жизнью; причем, если говорить о мужчинах, то в основном жизнью непорядочной.

Что же касается главного персонажа по имени Баоюй, то он являет собой неприкрытую насмешку над понятием «герой». Хотя он родился с чудесной яшмой во рту, вся его дальнейшая жизнь есть то, что я бы определил как «выразительная ничтожность» (о чем постоянно сокрушается его отец — классический конфуцианский чиновник). Баоюй не прилежен в учебе, не настроен на карьеру чиновника, не интересуется основополагающими книгами, а увлечен только стихосложением да времяпровождением с девушками — при этом лишь в одном случае (еще в ранней части книги) открыто обозначена сексуальная связь Баоюя с его главной служанкой, а все остальные формы оного времяпровождения не конкретизируются. В конце романа авторы последней трети книги дают понять, что это времяпровождение Баоюя с девушками было по большей части именно сексуальным.

Кстати говоря, эротизм пронизывает роман «Сон в красном тереме», каламбурно выражаясь, красной нитью. Но мне не понравилось не это обстоятельство (в конце концов, эротика тут представлена хотя и вполне открыто, но очень деликатно, чего не скажешь о многих произведениях современной литературы, погрязшей в брутальном сексуальном натурализме). Мне не понравились странные спекуляции на тему отношения и соотношения полов; этой темы я всегда стараюсь избегать.

Для меня совершенно непонятной осталась идея, согласно которой в романе представлено что-то вроде противопоставления двух семей, олицетворяющих два жизненных пути — Цзя и Чжэнь. Эти слова фонетически соответствуют понятиям «ложь» и «истина». Но при этом семье Цзя уделено, по-моему, 99% объема романа. Зачем там введены Чжэни (один из которых стал даосским монахом-отшельником), я совсем не уловил. Самой странной была фигура другого Баоюя, из семьи Чжэнь, который является точной внешней копией главного героя — Баоюя из семьи Цзя. Но незадолго перед концом романа во время их первой и единственной очной встречи главный Баоюй убеждается в том, что «дубликат» совершенно не разделяет его мировоззрение. В чем смысл этого нескладного сюжетного хода, я не представляю.

Вообще надо отметить, что роман изобилует нестыковками, какими-то сюжетными изгибами и тупиковыми ветвями, да вдобавок еще и является компоновкой текстов, написанных разными людьми.

В общем, из всего показа китайской жизни той эпохи в романе мне понравились только два мотива — многочисленные поэтические упражнения и состязания (это есть только в первых 2/3 книги, написанной собственно Цао Сюэцинем) и игры. Все остальное проходило по моему сознанию в основном каким-то тягучим блеклым потоком, на котором сложно сосредоточиться. А решение автором последней трети романа активизировать события привело только к «взмучиванию» этого потока, но никак не к повышению степени интересности и драматизма. Даже уход Цзя Баоюя в хэшаны (так в Китае называли бродячих буддистских монахов) изображен невзрачно, едва ли не вскользь — при том, что это кульминация сюжета.

Однако в блеклом потоке все же есть несколько ярких вспышек, о двух из которых я вкратце поведаю.

Первая вспышка хотя и очень маленькая, но не могла не привлечь моего внимания. Поразительно то, что у Баоюя есть зимний плащ, сотканный из павлиньего пуха и расшитый золотыми нитями… в России, русским портным. Хотя это очень мелкая деталь, но нельзя не отметить того, что Россия является единственной страной за пределами Срединного царства, упомянутой в романе. Воистину, для иноземцев Россия была страной-загадкой, и беру на себя смелость домыслить, что автор «Сна в красном тереме» придал своему главному герою —человеку не от мира сего — вещь именно из этой загадочной северной страны, хотя это выглядит абсолютно нереальным.

Вторая вспышка более обстоятельна и имеет ярко выраженный аллегорический характер. Один из мужских персонажей третьего плана воспылал плотской страстью к одной из героинь-красавиц. Та обвела его вокруг пальца, в результате чего он оказался заперт на ночь в холодном помещении и заболел. К больному неудачнику позднее явился бродячий юродивый даос, который дал ему волшебное двустороннее зеркало. Смотря в одну сторону, человек видел скелета. В другую — объект своей страсти в самом соблазнительном виде. Этот персонаж не захотел смотреть на скелета, и в итоге, так сказать, сгорел от захлестнувшей его страсти. То есть умер от истощения. По-моему, хороший урок для нынешней цивилизации, помешавшейся на внешней привлекательности.

Стóит заметить, что красота героинь «Сна в красном тереме» стала классическим понятием в Китае, обозначаемым метафорой «Двенадцать шпилек из Цзиньлина». Для меня этот топоним остался не вполне ясным; в древности такое название носил Нанкин, но действие романа происходит не в этом городе (он в книге четко назван именно Нанкином), а в месте, обозначаемым только термином «столица» (которая, по-моему, комбинирует в себе черты разных столиц Китая — в основном Пекина). Я могу предположить, что Цзиньлин — это название фиктивного места происхождения семьи Цзя, которое имеет символическое значение: Цзиньлин (金陵) по-китайски «золотая гробница».

Резюме: роман «Сон в красном тереме» могу рекомендовать тем, кто интересуется Китаем и настроен на долгое неспешное чтение, не рассчитывая на выдающиеся литературные открытия. И советую в процессе чтения время от времени задумываться над смыслом фразы, написанной на большой каменной арке с заголовком «Беспредельная страна грез»:

Когда за правду выдается ложь, —

тогда за ложь и правда выдается,

Когда ничто трактуется как нечто —

тогда и нечто — то же, что ничто!