Стихи из сборника бессонница

Город отнюдь не казался вечным. —
Напротив — совсем уязвимым, —
Открытым мечам, увечьям,
Всем зимам.
О вечном не думать лучше,
И пусть успокоит Душу
Обманчивое благополучье,
Распахнутое наружу
Кипеньем улиц и рынков,
Сию и потусторонним,
Мельканием лиц и ликов,
Стеной и криком вороньим.
Но Тайной ветер тревожен,
Судьбой, что не мы решаем.
И сердце сдержать не может:
Б–же,
Храни Иерушалаим…

* * *

N.Y.

Бесконечная тирада
Всех разгневанных богов,
Танец радуг водопада
В пенах, что белей снегов.

Завороженностью взгляда,
Налетевшею тоской
Этим вихрям и торнадо
Отвечает род людской.

О, внезапная кручина,
Помрачение ума —
Космоса черней пучина,
Саван, в зелени кайма.

И эпохи стынет стрелка,
Но — прозрение–стрела:
Как же пусто, как же мелко —
Наши хлопоты, дела…

* * *

ПАМЯТИ ИРИНЫ ВОРОБЬЕВОЙ

И неба бесконечная печаль,
И черной точкой птица в поднебесье,
И жизнь, что потеряла равновесье, —
Всему итог — последнее безвестье,
Бездонная, синеющая даль.

И теплый ветер — нежный призрак лета —
Касается, как женская рука,
Горящих век. И Времени река
Уносит прочь секунды и века —
Куда, зачем? Творец не даст ответа.

И надо улыбаться из–под слез —
Что делать, ведь кругом — живые люди…
И катит день в своем привычном гуде,
Но нет Ее. И никогда не будет.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты снова, Отче, чашей не обнес.

* * *

ПАМЯТИ В.В.МАЛИНОВСКОГО

Склониться над Твоей могилой,
Прижаться к камню головой,
И всей Души последней силой
Услышать снова голос Твой.

И снова рухнуть в нашу память —
Стихи и споры, чтенье вслух…
Пусть смертны мы, пусть плоти таять,
Но тем к бессмертью ближе Дух.

Пусть я навек тоскою болен,
Но мир Тебе, Душа из Душ,
Писатель, Человек и Воин,
И бесконечно верный муж.

* * *

Эстер Триус

Не в громе, не в победном марше,
Что в силах небо расколоть, —
На самом дне страданий Чаши —
Г–дь.

Итог бесчисленных попыток:
Молитвой выдохнуть: «Я — здесь!»
И выпить горестный напиток —
До капли — весь.

За что страданья и потери? —
Я леденею пред Стеной… —
О, Б–же, я молю о Вере,
Что эта жизнь — лишь миг в иной.

Молю ударом сердца каждым,
Молю Тебя Душою всей —
Прими меня навек однажды,
Укрой меня в Любви Своей.

* * *

A.
Беатриче,
с добрым утром,
Как спалось Тебе сегодня?
Как, во что Ты нарядилась
Мне на радость поутру?
Я в тревоге — Смерти сводня
Вкруг меня Тоска–Постылость,
И по всем приметам мудрым
Дождь январский не к добру.

Как спала и что приснилось,
Расскажи, будь откровенной —
Небо, боги и гиганты,
Белоснежный шорох зим? —
Иль, как высшая немилость
Грозного Царя Вселенной,
Грезился лишь смертный Данте,
Что, как ландыш, уязвим.

Беатриче, мое Чудо,
Ты молчишь, хранишь секреты,
Да и кто постигнет Тайны
Твоих глаз, улыбок, плеч… —
Кругом голова от гуда
И — каприз Творца — согрето —
Так Земли дымится блюдо —
Капище Весны Сакральной —
Что Январь застыл, как Будда,
Ледяной отбросив меч.

* * *

КОГДА–ТО

Дорога со станции…
Все сосны знакомы… —
Гамлет с Горацием
Итогом искомым
Путей и распутий,
Карканий, трелей,
Восторженной сути
Апрелей.
И ксилофоны капели,
Ледяные ожоги… —
Сосны под ветром пели
У железной дороги.
Бездонность мгновенья всякого,
Эрот — весь в стрелах и в луке… —
А та, что тогда так плакала,
Навек успокоилась в Бруклине…

* * *

День уползал и уползал
С тягучестью старой улитки.
Пока, наконец, не зажглась Звезда
Над сосной у калитки.
Пока в маяте беззвучных теней —
Языческий род иконницы —
Фонарь не зажег пятно на стене —
Солнце моей бессонницы.
И бродит по комнатам смутная старь
Семейных преданий изустных,
А ветер рвет и швыряет фонарь,
И Солнце мое безумствует.
И скрежет, и плач, и вой жестяной,
Музыка вечного ужаса. —
Как будто черный мир за стеной
В жертвенном танце кружится.
И поезда вдруг загремел барабан
За полем, за лесом во мраке. —
Как будто Время само — на таран
Под сладкие вздохи собаки.

* * *

Над черною чащей
Месяц молчащий.
Шаги и шаги.
А если вспыхнут
Глаза из бездны,
Все бесполезно —
Застынь, беги.

А тени лунны,
Сплошной Куинджи,
Деревья–гунны
Скелетны так… —
И женский голос:
«Иди, иди же…
Еще… поближе…»,
Но «ближе» — мрак.

А мне бы — кони,
Разлив гармони,
Свернуть в проселки —
Ищи–свищи… —
Колючи елки,
Глаза иголки —
Как стынут волки! —
То–ва–ри–щи…

* * *

DOLOROSO

Отныне станет смерть моя
Венцом Твоим потерям,
В ослепший день исчезну я —
Скрипи, фанерный терем!

Но хоры Звезд не рухнут вниз,
И голос вдруг серьезный
Шепнет Тебе — очнись, очнись,
Очнись, пока не поздно!

Пусть в небе полная Луна,
Пусть небо дивно звездно —
Струись и падай, пелена. —
Очнись, пока не поздно!

Водить с Везувием родство —
Искать судьбу Помпеи. —
Любить земное существо —
Безумия затея.

Пока еще полшага есть,
Очнись рассветом ранним —
Пока я жив, пока я здесь,
Пока не стал преданьем…

* * *

А.
Тишина на моей горе —
Ни одной звезды в Январе,
На рассвете рыдает Рок
Над пожарами наших строк —
Сквозь туман над мокнущим льдом…
. . . . . . . . . . . . . . .
Не от мира сего наш дом…

* * *

Тени бродят по холмам, —
Озеро — суровый Храм
То ль Астарты, то ль Гекаты,
Купол в клочьях черной ваты,
Тайна, бездна, мокрый плед,
Шелест бесконечных лет
Запустенья и безмолвья,
Наважденье нездоровья
Ржавых трав, дерев и птиц… —
Храм без факелов, без жриц,
Без торжественных процессий,
Лишь вздыхает по Принцессе
Безутешная вода,
И под ветром лес сурово
Небесам швыряет слово:
Ни–ког–да…

* * *

ВАРИАЦИЯ 344

Майе
Ветра порывы с равнин за Охайо,
Острые искры по льду. —
Воздух, до боли холодный, вдыхая,
Городом, утром — бреду.
В инее столб — гулливерство торшера,
Пудель скульптурой с крыльца. —
Город — как Храм Геометрий Эшера,
Встречи начал и конца.
Сфера Вселенной — как образ хрустален!
И Милосердие — ось.
Солнцем пронизаны чистые дали —
Прямо и вкось.
Нежная ткань золотых радиаций,
Угольны стекла–огни…
Сны философий наивны, Гораций,
Эмбриональны они.
Глубокомыслием их не согреться —
Длинные фразы–ужи. —
Глубже и выше — то, что от сердца,
То, что Душе — от Души.
Пламя холмов, что корона к короне,
Шелест и звон Чимароз. —
Сонные улицы потусторонни,
Эзотеричен мороз.
Сердце мое, Ты еще не уснуло
В царстве, подвластном сове, —
Рвешься к источнику дальнего гула —
Капле огня в синеве.

* * *

ТРАУРНАЯ ГОНДОЛА

Майе
Серые воды канала,
Слезы с весла. —
Как она длилась мало —
Весна!

Тени Леонкавалло,
Чахоточна мгла —
Смерть на других не кивала —
Пришла, обняла…

Канал, что не знал Эола,
Рваный вороний карк. —
Черная тень — гондола,
С веслом катафалк.

Как будто кончилась эра,
Корма, на корме — Харон. —
Молчание гондольера.
Раскаты ворон.

Сердце было так чисто —
Сгорело дотла… —
Последних аккордов Листа
Колокола.

* * *

СОНЕТ

A.
Цеппелинам — Неба целина,
Беатриче — Музыка и Слово. —
Но полета вечная цена —
Отреченье от всего земного.

На одной нездешней высоте
Капля дирижабля над Закатом,
И Сонет Небесной Красоте,
В коей совершенен каждый атом.

Взгляд, лети в сияющую высь,
Я все мысли черные зарою —
Беатриче, не томи, явись
Нежною июльскою Зарею.

Приговор, что всех прямых прямей, —
Без Тебя не жить Душе моей.

* * *

Л.К.
 Мне снилось зеркало. Опять
Я тщетно рвался взором
В тот мир, что отделяла гладь,
Под пепельным узором.

Как будто пыль иных веков
Разводы–знаки эти —
Я слышал шелест облаков —
Их гнал Начальный Ветер…

И Хаоса раздался Рог
Из блеска Звездопада,
Но Мама вдруг: «Постой, сынок,
Смотреть сюда не надо…»

* * *

Меня унесут
И застелят кровать,
И тропам в лесу
Моим зарастать…
А все остальное,
Как было, так есть, —
Круженье стальное,
Рассветная Весть.
Метели и грозы,
Немеющий стих… —
И высохнут слезы
На щеках Твоих…
Так созданы вещи,
Мы им подлежим —
Забвенье ушедшим,
Тревоги живым…
Но вспыхну, как луч я,
Над пестрой рекой
Внезапным созвучьем,
Звенящей строкой.

* * *

Не приснился бы Кащеем
Я Тебе неровен час… —
Ведьмы прячутся по щелям
И колдуют против нас.

Все разложено по полкам —
Этот мир и мир иной… —
Мне б Тебе присниться волком,
Серым волком под Луной.

* * *

ЖУКОВСКИЙ

Жене и сыну
Свистели стрелы над карьером,
И в адском грохоте огня
Вонзался в небо — лордом, пэром —
Горбатый МиГ — как два коня.

Аэродром и город в соснах,
Купальный шум, песчаный пляж
В сверканьях стали перекрестных
Клонились в небыль и в мираж.

И становилась Сказкой следом
Сама сияющая высь —
И Гимном трем велосипедам,
Стоявшим, крепко обнявшись.

И жалкий пруд казался бездной,
И Тайной цвел зеленый ил… —
И в этой фуге предотъездной
Египет был немного мил…

* * *

ЭПИТАФИЯ

Как жалко, глиняно творенье,
Кружатся маски, мельтеша. —
Вся мудрость жизни, все прозренье —
Душа, бессмертная Душа!

В песок рассыпется надгробье,
Исчезнут Солнце и Земля —
Сияй же, Образ и Подобье,
К Любви Творца вернулся я.

* * *

А.
Уедешь Ты — застынет комната,
Теперь знакомая едва,
И фотография — лицом из омута —
Мертвым–мертва.

Окон бессмысленное тление
И занавесей стылый хлам… —
О, Б–же, сразу омертвление,
И сразу Время пополам!

И эхо клятвами до гроба, но
Жилище, как сгоревший храм…
И Солнце у меня отобрано
И отдано чужим мирам.

* * *

НОЧЬ

A.
Ночь обрушилась внезапно
Нарушеньем норм и шкал,
Фонарей взметнулись пятна,
И стрелой унесся шквал.

Диких ветров эскадрильи —
И в сумятице рябой
Крыши вдруг заговорили
Вместе, врозь, наперебой…

Метров россыпь роковая —
Танцам ведьм и кликуш
Отвечала мостовая
Пузырями черных луж…

И тоска — в дожди одета —
Как волчица голодна… —
Будто безутешно где–то
Плачешь Ты совсем одна…

* * *

Кричали птицы спозаранку,
Луною плавало лицо,
И целовал драгун цыганку,
На палец одевал кольцо.

Неутолимо, дерзко, грубо,
Как Рока налетевший вал, —
И бедра, и соски, и губы
Он целовал.

Он был грозою над пустыней,
Дождем, пролившим свою власть… —
Цыганка плакала рабыней,
В любви клялась.

В той самой, что навек, до гроба,
В которой неба пламень весь. —
И улетали в танце оба —
Куда? — Б–г весть…

Меж тем из гулкого простора,
Из жемчугов небесных искр
Вплывала тень тореадора,
Начального, как детский писк.

Хосе, Хосе… Драгун–подросток…
Ты веришь в клятвы на века? —
Прочти, что начертали Звезды:
Грядет заклание быка.

Драгун целует. Мало, мало! —
Он рвется к цели напролом…
. . . . . . . . . . . . . .
И Дама в Черном из финала
Взмахнула траурным крылом.

* * *

Солнца нежные ванны,
Скотство нирваны,
Блаженства бесплодье —
Образ или отродье? —
Не знаю. Снова не в фазе
Рвусь, как на сцене рубаха,
Молясь непокою фантазии
Шекспира, Моцарта, Баха…

* * *

Лене Ногиной
Ненастье траурных известий,
Далекие колокола… —
И не прошепчется: «А если?!»,
Пронзающее, как игла…
Уходят Сказки — Герды, Каи,
Как наши бабушки ушли… —
Мы сами на переднем крае. —
Грохочет Рок. И ни Души.