Утраченный гостиница осенний пуганая ворона бессонница

1. Сочетание, блестеть, блистать, рассчитанный, неприкасаемый, предполагаемый, придирчивый, разжигать, растереть, угореть, подгоревший, несгораемый, наклониться, выращенный. возрастной, касаться, прикосновение, прилагательное, приложение, обгоревший, догорать, вырастать, располагаться.

2. Апелляция, ассигнация, гостиница, галерея, ассимиляция, поликлиника, интеллект, коллекционер, искусство, стеллаж, искусный, директриса, меценат, миллионер, ровесник, голландский, Геннадий, Аполлон, элегия, пьеса, драма, юность, кассета, кроссовки, иллюстрация, телеграмма, кристалл, оперетта, оперетка, коридор, корреспондент, спецкор.

3. Воззвание, мировоззрение, возрождение, возросший, воссоздавший, иссеченный, исступленный, изысканный, чрезвычайный, чрезмерный, чересполосица, чересседельник.

4. Дешёвый, вечёрка, шёлк, жёлтый, жёрнов, трущоба, зачёт, печёнка, пшёнка, учёба, шоколад, шов, чёрствый, чечётка, шоссе, крыжовник, крюшон, капюшон, нипочём, шёрстка, пчёлка, чопорный, жёрдочка, шок, шомпол, щёточка, харчо, щёголь, щёлочь, волчонок, речонка, цыпленок, циркуль, цинизм, циферблат, жокей, дефицит, брошюра, парашют.

5. Письмецо, платьице, пуговичка, времечко, соломинка, завалинка, спаленка, воробышек, глазище, ножичек, сарайчик, работничек, карманчик, костюмчик, словечко, книжица, часовенка, вишенка, стеклышко, горюшко, хозяюшка, волюшка, дубинушка, дружище, табачище, силища, топоришко, великанище.

6. Жареный гусь, поджаренная колбаса, жаренные в масле пирожки, испуганные люди, пуганая ворона, каленые орехи, раскаленная печь, рваная рана, вырванный рукав, писаный красавец, писанная известным художником картина, ломаный грош, сломанный автомобиль, бешеный карьер, взбешенный человек, груженая машина, выгруженный товар, раненый боец, раненный в руку боец, раненный под Киевом, пареный лук, распаренные косточки.

7. Никто ни к кому не ходил, некто постучал в дверь, ничто не мешало ему работать, случилось нечто, никого не видел, некого было спросить, ни с кем не советовался, не с кем словом перемолвиться, ни о ком не грустить, не у кого остановиться, ни к кому не обращаться, никем не интересоваться, не с чем пить чай, ни для кого не секрет, ни на кого не надеяться, кое-кто участвовал в этом, кое у кого рыльце в пушку, он встречался кое с кем, кое-что сохранилось, не о чем горевать, взяла ничья, вещь оказалась ничьей, ни с чьей стороны не было претензий, не с чем сравнить, не о ком вспомнить, не на кого положиться, ни на что не опираться.

8. Вспаханное поле, задержанный пассажир, проделанный путь, прочитанная книга, осыпанный милостями, ощипанный гусь, растрепанная девушка, пропитанный смолой, изрезанный ножом, обстрелянный со всех сторон, забросанный вопросами, затеянный спор, высмеянный поступок, посеянный хлеб, подстреленная птичка, насыщенный воздух, проторенная дорога, просмотренный фильм.

9. Вскользь, всухомятку, втихомолку, второпях, исподтишка, наяву, напоказ, нараспашку, наугад, невтерпеж, подчас, пополудни, пополуночи, наотрез, по-прежнему, по-твоему, без оглядки, без умолку, за границей, за границу, за полночь, из-под мышки, в старину, без спросу, в заключение, во избежание, без толку, без отказа, на дом, на виду.

10. 

Мы вышли из палатки. Светило солнце, и все вокруг словно переменилось в краске, в цвете, приобрело новые оттенки. Совсем недавно чёрные тучи обволакивали Оку-реку, ничего не было видно в сплошной пелене дождя. А теперь сумасшедшее буйство красок! Удивительно нежная травка расстилалась на прибрежном лугу. Лучи солнца, казалось, разбудили Оку, заторопили ее куда-то. Унылые серые волны ободрились, стали веселыми-превеселыми. Вода вся блистала мелкими блёстками, как будто фантастический станок тысячами тёмных челноков сплетал миллионы серебряных нитей в широченное полотно, бесконечное и солнечное.

Русской природе нужен луч солнца, и тогда скромная, скрытая в своих неброских красках, она начинает светиться, как прекрасное лицо, озарённое улыбкой. Только тогда она открывает все свои удивительные, ни с чем не сравнимые богатства обыкновенного майского утра где-нибудь на берегу реки Оки или какой-нибудь маленькой речонки, затерянной в безвестных краях.

Ïðàçäíèê ßùåðà

Áðîäÿò ëüâû, ñîáà÷üè ñòàè
Ñòðàõ ïî óëèöàì ëåòàåò
 öåíòðå ãîðîäà ïîéìàëè
Ìîíñòðà â êëåòêó

Òåëî ìàòåðè åãî
̸ðòâîé áðîñèëè â ïîäâàë
Îí ñáåæàë

Óø¸ë èç ãîðîäà íà Þã
Ïåðåñ¸ê ãðàíèöó
Õàîñ è ðàçáîé
Îñòàâëÿÿ çà ñîáîé

Îäíàæäû óòðîì
Îí ïðîñíóëñÿ â çåë¸íîì îòåëå
Ñî ñòðàííûì ñóùåñòâîì â ïîñòåëè
Ñèÿþùàÿ êîæà âûäåëÿëà ñëèçü

Âñå ñîáðàëèñü?
      Âñå ñîáðàëèñü?
           Âñå ñîáðàëèñü?

Öåðåìîíèÿ íà÷èíàåòñÿ

Ïðîñíèñü!
Íå ìîæåøü âñïîìíèòü
Ãäå ýòî áûëî
Ñîí ïðàâäà êîí÷èëñÿ?
Áûë çìåé, ïðîçðà÷íî-çîëîòîé
Áëåñòÿùèé, ñìîðùåííûé
È ìû áîÿëèñü òðîíóòü…
 ãîðÿ÷èõ êàðöåðàõ ïðîñòûíü
Îíà áûëà ñî ìíîé
Ñòàðóõà…ìîëîäàÿ…
Ìåäíî-ðûæèå ïðÿäè
Ìÿãêàÿ áåëàÿ êîæà…
Ñêîðåå ê çåðêàëó â âàííîé!
Ñìîòðè!
Îíà óõîäèò âãëóáü
È ìíå íå ïåðåæèòü
Ÿ äâèæåíèé — ìåäëåííûõ ñòîëåòèé
Ñêîëüæó ùåêîé
Ïî õîëîäíîìó êàôåëþ
Ïóñòü õîëîä æàëèò êðîâü
Ñïîêîéíîå øèïåíüå
Çìåé äîæäÿ…

ß çíàë èãðó, è áûë ãîòîâ
Ëåçòü â ãëóáèíó ñâîèõ ìîçãîâ
Èãðà èçâåñòíà è ïðîñòà
Ñ íàçâàíèåì «áåçóìíûì ñòàíü»

Ñûãðàé æå, îùóòè àçàðò
Çàáóäü ñåáÿ, çàêðîé ãëàçà,
Çàáóäü ëþäåé, çàáóäü âåñü ìèð
Ìû ïîäíèìàåìñÿ â ýôèð

Èãðà çàáàâíà è ïðîñòà
Çàêðîé ãëàçà, ñ÷èòàé äî ñòà
Íåâàæíî, âìåñòå èëè âðîçü
Ñîðâåì ïóòû, ïðîáüåìñÿ ñêâîçü

Çàðîåìñÿ ïîãëóáæå â ìîçã
Ìèíóÿ êîðîëåâñòâî ñë¸ç
Òóäà, ãäå íå áûâàåò ãðîç

Äîæäü íåæíî îáâîëàêèâàåò ãîðîä
Ïàäàåò íà ãîëîâû
Òàì, â ëàáèðèíòå ëüþùèõñÿ ïîòîêîâ
Íèæå, òèõîå ïðèñóòñòâèå
Íåçðèìûõ æèòåëåé õîëìîâ
Ðåïòèëèè êèøàò
 ãîðàõ, ïåùåðàõ
Ïðîõëàäíûõ ìðàìîðíûõ âûñîòàõ

 (Ðÿä îäíîôîðìåííûõ äîìîâ
     Çàêðûòû îêíà
        Çâåðüìàøèíû
     Çàêðåïîñòèëèñü ïðîòèâ óòðà

   Âñ¸ ñïèò, ìîë÷àò êîâðû
                Çåðêàëà ïóñòû, ñëåïàÿ ïûëü
                ïîä êîéêàìè

 Çàêîííûõ ïàð — çàðûëèñü â ïðîñòûíè
       è äî÷åðè — âñå â ñïåðìå
                ãëàçà íà ñîñêàõ

Ïîñòîéòå!

Çäåñü ïðîèçîøëî óáèéñòâî
(ñèðåíà)

(Íå ïðåêðàùàÿ ãîâîðèòü
Íè íà ñåêóíäó, áåç îãëÿäêè
Íà çåìëþ — âååð è ïåð÷àòêè
Ìû ïîêèäàåì áåðåãà
Ìû îòïðàâëÿåìñÿ â áåãà
Îñòàëñÿ ãîðîä çà ñïèíîé
Òû — òà, êòî óáåæèò ñî ìíîé)

«Íå ñòóïàòü íà çåìëþ
Íå ñìîòðåòü íà ñîëíöå»
Ïðî÷ü áåæàòü —  è ýòî
Âñ¸ ÷òî îñòàåòñÿ
Áåæàòü

Äîì òâîé íà ãîðå
Ïîëíàÿ ëóíà
Âåòåð øåëåñòèò
Ëèøü òåíÿìè ó îêíà
Äåâî÷êà, áåæèì ñêîðåé
Áåæèì

Òåïëûé êîòòåäæ íà óþòíîì õîëìå
Áîãàòûå çàëû êîìôîðòíû âïîëíå
Áîðäîâûå ðó÷êè ðîñêîøíûõ êðåñåë
Ïîêà íå âîéäåøü, íå ïîâåðèøü â òàêîå

Òðóï ïðåçèäåíòà ìàøèíó âåäåò
Ìîòîð íà êëåþ, íî ìû åäåì âïåðåä
Äàâàé îòñþäà ðâàíåì íà âîñòîê
×òîá âñòðåòèòü Öàðÿ â ïðåäñêàçàííûé ñðîê

Áðîäÿãè æèëè çà ðåêîé
À äî÷êà ìýðà — ñî çìå¸é
Çìåÿ â êîëîäöå, îí ïóñòîé
Ïðîñíèñü, ïî÷òè ïðèøëè äîìîé!

Ñîëíöå, ñîëíöå, ñîëíöå
Ãîðè, ãîðè, ãîðè
Ñêîðî, ñêîðî, ñêîðî
Äîñòàíó äî ëóíû
Ëóíó äîñòàíó
Ñêîðî!

              (Âîïëü)

Ïóñòü êàðíàâàëüíûé êîëîêîë ïðîáü¸ò
Ãàäþêà çàïî¸ò
Ïóñòü âñ¸ ïðîèçîéä¸ò

              (Êîëîêîëà)

              /Çàòåìíåíèå
               Ïóñòûíÿ Íî÷ü
               Ãîëîñà Îãíÿ/

Ìû ïðèøëè ïî ðåêåõàéâåþ
Ìû ïðèøëè ïî ëåñàìïîòîêàì
Ìû ïðèøëè èç ÊàðñîíàÑïðèíãôèëäà
Ïðèøëè èç Ôèíèêñà, ñëûøà çîâ

ß ìîãó íàçâàòü èìåíà Êîðîëåâñòâà
Ðàññêàçàòü òåáå âñ¸, ÷òî çíàåøü
Ñëóøàÿ ãîðñòü ìîë÷àíüÿ
 òåíÿõ äîëèíû

                /Çâóêè Îãíÿ/
                (ñâèñòêè, òðåùîòêè, êàñòàíüåòû)

ß Êîðîëü ßùåð
ß âñåìîãóùèé
ß ìîãó çàñòîïîðèòü Çåìëþ
ß ðàçîãíàë âñå ìàøèíû ñ ìèãàëêàìè

Ñåìü ëåò ÿ æèë
Âî äâîðöå èçãíàííèêà
Èãðàÿ ñ äåâóøêàìè îñòðîâà
 ñòðàííûå èãðû

È âíîâü ÿ çäåñü
Çåìëÿ ìîãó÷èõ, ìóäðûõ, ñïðàâåäëèâûõ

Áðàòüÿ è ñåñòðû áëåäíîãî ëåñà
Î Äåòè Íî÷è
Êòî èç âàñ ïðèìêíåò ê Îõîòå?

                /êðèêè ñîãëàñèÿ/

Íî÷ü âåäåò ïóðïóðíûé ëåãèîí
Âîçâðàòÿñü â ïàëàòêè, âîçâðàùàéòåñü â ñîí
Çàâòðà âñòóïèì â ãîðîä, ãäå ÿ áûë ðîæäåí
Ïóñòü áóäåò âñ¸ ãîòîâî

Ìóçûêà
Çàòåìíåíèå

îðèãèíàë

Celebration of the Lizard

Lions in the street & roaming
Dogs in heat, rabid, foaming
A beast caged in the heart of a city

The body of his mother
Rotting in the summer ground.
He fled the town.

He went down South
And crossed the border
Left the chaos & disorder
Back there
Over his shoulder.

One morning he awoke in a green hotel
W/ a strange creature groaning beside him.
Sweat oozed from its shiny skin.

Is everybody in?
        Is everybody in?
                Is everybody in?
The ceremony is about to begin.

Wake up!
You can’t remember where it was.
Had this dream stopped?
The snake was pale gold glazed & shrunken.
We were afraid to touch it.
The sheets were hot dead prisons.
And she was beside me, old,
She’s, no; young.
Her dark red hair.
The white soft skin.
Now, run to the mirror in the bathroom,
Look!
She’s coming in here.
I can’t live thru each slow century
 of her moving.
I let my cheek slide down
The cool smooth tile
Feel the good cold stinging blood.
The smooth hissing snakes
 of rain…

Once I had, a little game
I liked to crawl, back into my brain
I think you know, the game I mean
I mean the game, called ‘go insane’

Now you should try, this little game
Just close your eyes, forget your name
forget the world, forget the people
and we’ll erect, a different steeple.

This little game, is fun to do.
Just close your eyes, no way to lose
And I’m right there, I’m going go too
Release control, we’re breaking Thru

Burrow back into the brain
Way back past the realm of pain
Back where there’s never any rain

And the rain falls gently on the town.
And over the heads of all of us
And in the labyrinth of streams
Beneath, the quiet unearthly presence of
Nervous hill dwellers in the gentle hills around,
Reptiles abounding
Fossils, caves, cool air heights.

(Each house repeats a mold,
     Windows rolled, beast car
             locked in against morning.

All now sleeping, rugs silent,
      Mirrors vacant, dust blind
             under the beds

Of lawful couples wound
       in sheets & daughters,
              smug w/ semen, eyes
                in their nipples.)
Wait!

There’s been a slaughter here.
            (siren)
 
(Don’t stop to speak or look around
 Your gloves & fan are on the ground
 We’re getting out of town
 We’re going on the run
 And you’re the one I want to come)

Not to touch the earth
Not to see the sun
Nothing left to do,
But run, run, run
Let’s run

House upon the hill
Moon is lying still
Shadows of the trees
Witnessing the wild breeze
C’mon baby
Run w/ me
Let’s run

The mansion is warm at the top of the hill
Rich are the rooms & the comforts there
Red are the arms of luxuriant chairs
& you won’t know a thing till you get inside.

Dead president’s corpse in the driver’s car
The engine runs on glue and tar
C’mon along, we’re not going very far
To the East to meet the Czar.

Some outlaws lived by the side of a lake
The minister’s daughter’s in love w/ the snake
Who lives in a well by the side of the road
Wake up, girl, we’re almost home.

Sun Sun Sun
Burn Burn Burn
Soon Soon Soon

Moon-Moon-Moon
I will get you
Soon
Soon
Soon!
 
              (Scream)

Let the carnival bells ring
Let the serpent sing
Let everything

              (Bells)

                Fade
                Desert Night
                Voices of the Fire

«We came down the rivers & highways
We came down from forests & falls
We came down from Carson & Springfield
We came down from Phoenix enthralled

And I can tell you the names of the Kingdom
I can tell you the things that you know
Listening for a fistful of silence
Climbing valleys into the shade»

                Sounds of the Fire
                (whistles, rattlesnakes, castanets)

«I am the Lizard King
I can do anything
I can make the earth stop in its tracks
I made the blue cars go away.

For seven years I dwelt
in the loose palace of exile,
Playing strange games
w/ the girls of the island.

Now I have come again
To the land of the fair, & the strong, & the wise.

Brothers & sisters of the pale forest
O Children of Night
Who among you will run w/ the hunt?
                -Cries of assent-
Now Night arrives with her purple legion.
Retire now to your tents & to your dreams.
Tomorrow we enter the town of my birth.
I want to be ready.»

Иван Бунин

Поздней ночью

Был ли это сон или час ночной таинственной жизни, которая так похожа на сновидение? Казалось мне, что осенний грустный месяц уже давным-давно плывет над землей, что наступил час отдыха от всей лжи и суеты дня. Казалось, что уже весь, до последнего нищенского угла заснул Париж. Долго спал я, и наконец медленно отошел от меня сон, как заботливый и неторопливый врач, сделавший свое дело и оставивший больного уже тогда, когда он вздохнул полной грудью и, открыв глаза, улыбнулся застенчивой и радостной улыбкой возвращения к жизни. Очнувшись, открыв глаза, я увидал себя в тихом и светлом царстве ночи.

Я неслышно ходил по ковру в своей комнате на пятом этаже и подошел к одному из окон. Я смотрел то в комнату, большую и полную легкого сумрака, то в верхнее стекло окна на месяц. Месяц тогда обливал меня светом, и, подняв глаза кверху, я долго смотрел в его лицо. Месячный свет, проходя сквозь белесые кружева гардин, смягчал сумрак в глубине комнаты. Отсюда месяца не было видно. Но все четыре окна были озарены ярко, как и то, что было возле них. Месячный свет падал из окон бледно-голубыми, бледно-серебристыми арками, и в каждой из них был дымчатый теневой крест, мягко ломавшийся по озаренным креслам и стульям. И в кресле у крайнего окна сидела та, которую я любил, – вся в белом, похожая на девочку, бледная и прекрасная, усталая ото всего, что мы пережили и что так часто делало нас злыми и беспощадными врагами.

Отчего она тоже не спала в эту ночь?

Избегая глядеть на нее, я сел на окно, рядом с ней… Да, поздно – вся пятиэтажная стена противоположных домов темна. Окна там чернеют, как слепые глаза. Я заглянул вниз, – узкий и глубокий коридор улицы тоже темен и пуст. И так во всем городе. Только бледный сияющий месяц, слегка наклоненный, катится и в то же время остается недвижимым среди дымчатых бегущих облаков, одиноко бодрствуя над городом. Он глядел мне прямо в глаза, светлый, но немного на ущербе и оттого – печальный. Облака дымом плыли мимо него. Около месяца они были светлы и таяли, дальше сгущались, а за гребнем крыш проходили уже совсем угрюмой и тяжелой грядой…

Давно не видал я месячной ночи! И вот мысли мои опять возвратились к далеким, почти забытым осенним ночам, которые видел я когда-то в детстве, среди холмистой и скудной степи средней России. Там месяц глядел под мою родную кровлю, и там впервые узнал и полюбил я его кроткое и бледное лицо. Я мысленно покинул Париж, и на мгновение померещилась мне вся Россия, точно с возвышенности я взглянул на огромную низменность. Вот золотисто-блестящая пустынная ширь Балтийского моря. Вот – хмурые страны сосен, уходящие в сумрак к востоку, вот – редкие леса, болота и перелески, ниже которых, к югу, начинаются бесконечные поля и равнины. На сотни верст скользят по лесам рельсы железных дорог, тускло поблескивая при месяце. Сонные разноцветные огоньки мерцают вдоль путей и один за другим убегают на мою родину. Передо мной слегка холмистые поля, а среди них – старый, серый помещичий дом, ветхий и кроткий при месячном свете… Неужели это тот же самый месяц, который глядел когда-то в мою детскую комнату, который видел меня потом юношей и который грустит теперь вместе со мной о моей неудавшейся молодости? Это он успокоил меня в светлом царстве ночи…

– Отчего ты не спишь? – услыхал я робкий голос.

И то, что она первая обратилась ко мне после долгого и упорного молчания, больно и сладко кольнуло мне в сердце. Я тихо ответил:

– Не знаю… А ты?

И опять мы долго молчали. Месяц заметно опустился к крышам и уже глубоко заглядывал в нашу комнату.

– Прости! – сказал я, подходя к ней.

Она не ответила и закрыла глаза руками.

Я взял ее руки и отвел их от глаз. По щекам ее катились слезы, а брови были подняты и дрожали, как у ребенка. И я опустился у ее ног на колени, прижался к ней лицом, не сдерживая ни своих, ни ее слез.

– Но разве ты виноват? – шептала она смущенно. – Разве не я во всем виновата?

И улыбалась сквозь слезы радостной и горькой улыбкой.

А я говорил ей, что мы оба виноваты, потому что оба нарушали заповедь радости, для которой мы должны жить на земле. Мы опять любили друг друга, как могут любить только те, которые вместе страдали, вместе заблуждались, но зато вместе встречали и редкие мгновения правды. И только бледный, грустный месяц видел наше счастье…

1899